Боль от этой мысли была сродни колющей ране от удара мечом. Но она ничтожна по сравнению со следующей: «Возможно, она никогда не любила тебя, и все твои воспоминания и драгоценные слова ничего не стоят. Ты никогда не имел того, что считал своим».

А быть может, и ребенок вовсе не от него, а от Риччио…

Дарнли разрыдался, уткнувшись в подушку. Он плакал до тех пор, пока не обессилел и не почувствовал себя опустошенным.

Должно быть, он заснул, потому что, когда попытался открыть глаза, веки слиплись от высохших слез. Он застонал. Почему он полностью одет? Произошло что-то неприятное, что-то ужасное, затаившееся на грани осознания… Что это такое? Оно было таким же огромным и темным, как стог сена, отбрасывавший тень на сжатое поле. Внезапно осознание пришло к нему.

«Твоя жена бросила тебя. Более того, она никогда не любила тебя».

Дарнли поднял голову. Во дворце царила тишина. Должно быть, Риччио уже давно ушел из верхних покоев. Но в Эдинбурге есть места, где никогда не спят. Укромные места в подворотнях, с дверями, у которых нет никаких вывесок.

Внезапно он испытал сильнейший прилив желания. Говорят, все женщины в темноте одинаковы, и это действительно так. Да, это так!

Он свесил ноги с кровати. Новые шерстяные рейтузы приятно натянулись на бедрах.

«Мне даже одеваться не нужно, – подумал он. – Я уже готов».

Он встал и тихо подошел к зажженной свече, мерцавшей на письменном столе.

«Пожалуй, я предложу Риччио присоединиться ко мне, – подумал он. – Может, он скажет что-то успокаивающее. Возможно, есть какое-то объяснение. Возможно, все это неправда…»

Возможно, все это неправда. При этой мысли его сердце взыграло. Он взял свечу и направился по галерее в комнату Риччио. У двери он остановился и тихо постучал.

Внутри кто-то заворочался. Разумеется, Мария не могла быть там вместе с ним!

«Я король, – сказал он себе. – Я могу входить, куда захочу».

Он повернул ручку – на этот раз дверь оказалась незапертой – и вошел в комнату. Риччио выпрямился в постели, сонно моргая. Его лицо исказилось от страха.

«Он принял меня за грабителя, – подумал Дарнли. – Что за ирония!»

– Боже милосердный! – воскликнул Риччио. – Лорд Д… Ваше Величество! Что случилось?

Дарнли поднес свечу к его лицу. Оно было морщинистым и усталым, а волосы висели слипшимися прядями. Неприглядное зрелище.

– Ничего особенного, – любезно сказал он. – Я собирался попробовать кое-какие нетрадиционные развлечения в веселых домах Эдинбурга и решил, что стоит иметь при себе искушенного спутника.

– Ох! – Риччио откинулся на подушку. Он выглядел изможденным. Пожилой человек не должен заниматься тем, чем он, судя по всему, занимался в последнее время.

– Прошу прощения, но я не могу, – наконец произнес он.

– Нет, можете! – возразил Дарнли и дернул его за воротник ночной рубашки. – Вам придется сопровождать меня. Я не собираюсь идти один. В конце концов, я ваш король!

Риччио встал с постели. При обычных обстоятельствах даже в вышитой ночной рубашке он имел комичный вид. Но теперь он выглядел просто отвратительно.

– Прошу прощения, я должен одеться, – сказал он и скрылся в алькове за ширмой.

– Я готов, – сказал Риччио, выходя из-за ширмы.

– Хорошо, – отозвался Дарнли.

Они тихо вышли из комнаты. Дарнли провел сонного Риччио по дворцовому коридору и вышел вместе с ним на свежий воздух. Риччио споткнулся на мостовой, и Дарнли рывком поднял его.

– Проснитесь, – прошипел он. – Вы должны быть бодрым и свежим для дел, которые предстоят нам.

Значит, Риччио выбился из сил после занятий любовью? Что может быть более явным доказательством?