— Спасибо, Осень. – Тушу сигарету, бросаю окурок в изуродованный стаканчик и комкаю его в кулаке до состояния угловатого мячика. Урна стоит на крыльце – попаду – не попаду? – Ну а ты чем занимаешься в такое время, кроме того, что пришла домой?

— Готовлюсь к серьезному разговору. – Она даже не пытается скрыть нотки раздражения.

В этом вся прелесть таких обезличенных разговоров: мы никто друг другу, нам незачем думать о том, о чем всегда думают мужчина и женщина в диалоге – мы не пытаемся казаться лучше, чем есть на самом деле, не говорим фальшивые, но правильные слова, я не играю мускулами, она не кокетничает. Я бы сказал – идеальнее, чем разговор с попутчиком в поезде дальнего следования.

— Что за разговор? Могу подбросить парочку крепких слов, которые гарантировано вышибут собеседника из седла. Еще благодарить будешь.

Она смеется. Она, блин, так смеется… Тихонько, но от души, искренне, с легким урчанием, словно разнеженная кошка. Ловлю себя на том, что прижимаю телефон чуть сильнее.

— Какая поразительная щедрость, - дразнит Осень самую малость.

— Ну, мое предложение не имеет срока годности, детка.

— Детка? – переспрашивает она весело. – Что еще за «детка»?

— Если скажешь номер почтового отделения, вышлю тебе Словарь русского языка, заглянешь в него – и тебе откроется истина. И, детка, я уже второй раз назвал тебя «деткой», а вот с этим – уже целых три. Ты там не плавишься от праведного гнева? А то у меня ухо горит – просто пипец.

И она снова смеется, на этот раз громче. Слышу возню, шорох одеяла. Кажется, моя собеседница валяется в постели.

— Отвлекаю ото сна? – спрашиваю на всякий случай, практически не сомневаясь, что сейчас меня вежливо попросят отвалить. И почему-то перспектива потерять ее так быстро вызывает грусть.

— Все в порядке, я еще не допила свой кофе.

Она пьет кофе ночью. Просто невероятно. Я думал, нас таких на всем белом свете единицы, можно пересчитать по пальцам одной руки.

— Не уснешь же, - говорю вслед своим мыслям.

Забиваю на то, что это вроде как идет вразрез с моим намерением не втягиваться в диалог, и начинаю фантазировать о том, во что сейчас одета моя собеседница. Хозяйка ночного клуба точно не спит в какой-то застиранной ночнушке. Но и в чем-то жутко сексуальном ее тоже представить не получается. Воображение рисует расплывчатый образ хрупкой фигурки в чем-то белоснежном, мягком.

И вдруг я с большим запозданием понимаю, что даже не в курсе, замужем ли она. Возможно, все это приготовлено в качестве ночного десерта ее мужчине.

Эта мысль вклинивается между нами невидимым и немым третьим собеседником.

Прицеливаюсь, швыряю стаканчик в урну. Он ударяется о край – и отлетает куда-то в кусты.

— Я человек наоборот, - говорит Осень, - без чашки кофе на ночь просто не усну. И не проснусь.

— Ты замужем? – спрашиваю я и тут же мысленно крою матом этот импульс. Не все ли равно, в самом деле? Так или иначе, я собираюсь удалить ее номер, как только мы попрощаемся, ни к чему эти личные вопросы. – Не говори. Все равно.

— Четыре года в разводе, - все-таки отвечает Осень. Голос неожиданно натягивается, хоть она определенно пытается с ним справиться. – Завтрашняя встреча с бывшим мужем. Вот, вспомнил о нас с дочерью спустя четыре года.

— И сколько лет дочери?

— Четыре.

— А тебе? Или это очень личное?

— Я не стыжусь своих лет, Ветер. Мне двадцать семь. Все, что ни есть – мое.

Она снова меня удивляет. Никакого наигранного кокетства, попыток развести на игру «угадай, сколько мне, но я все равно не признаюсь», никаких обид. Простой и четкий ответ.