Осебурува, она ухаживала за ним, пока он полностью не выздоровел. На следующий день она поехала в университет. А когда вернулась, подсела к нему на скамейке во дворе, где он ощипывал больную курицу, чтобы у нее «кожа дышала». Между ними стоял старый поднос, полный перьев. Работая, он держал курицу за одну ногу. Ндали занималась тем же – ничего более странного она за всю жизнь не делала – со странной смесью невозмутимости и желания рассмеяться. Они работали, и он заставлял себя говорить о своей семье, о том, как тоскует по родным, и о том, что она должна помириться со своими. Он говорил очень осторожно, словно священнодействовал языком в храме рта. И тогда она сказала ему, что ее родители в этот день опять приезжали в университет.

– Нонсо, я не хочу их видеть. Просто не хочу.

– Ты хорошо подумала? Ты понимаешь, что сейчас это даже ухудшает ситуацию?

Она начала выкручивать перо из ноги птицы, когда он сказал эти слова.

– Каким образом?

– Таким, мамочка, что это все я. Из-за меня это происходит.

Курица подняла свою освобожденную ногу и выпустила струйку помета на коврик.

– Боже мой!

Они долго смеялись, наконец он отпустил курицу, и она понеслась к клетке, жалобно кудахча. Эгбуну, наверное, смех смягчил ее сердце, и когда он объяснил ей наконец, что ее действия могут привести к тому, что ее семья лишь будет сильнее его ненавидеть, так как все это происходит по его вине, она не нашла слов возражения. А позднее, когда они улеглись спать, она вдруг сказала под дребезжание потолочного вентилятора, что он прав. Она вернется домой.

Как наполненный водой калебас, отправленный с посыльным в стан взбешенного врага, она на следующий день поехала домой, но вернулась – как калебас, горящий медленным огнем. Ее отец разослал множество приглашений на празднование своего скорого шестидесятилетия, но моего хозяина пригласить не пожелал. Ее отец сказал, что он не отвечает требованиям, предъявляемым к гостям. Она ушла из дома, исполненная решимости не возвращаться. Она сказала об этом с дикой яростью, топая и крича:

– Как, нет, как он может так поступать? Как? И если они отказываются приглашать тебя – я клянусь Господом, который меня сотворил… – Она придавила указательным пальцем кончик языка… – Клянусь Господом, который меня сотворил, меня там тоже не будет. Не будет.

Он ничего не сказал, задумавшись о том мягком бремени, которое она возложила на него. Он сидел за обеденным столом, выбирал грязь и камушки из миски белого горошка. Долгоносики побежали, когда он открыл упаковку горошка, и теперь сидели на столе или устроились на соседней стене. Закончив перебирать горошек, он высыпал его в кастрюлю и поставил ее на плитку. Потом взял кичливое приглашение со стула, куда она его бросила прежде, и начал читать про себя.

«Настоящим мистер ______ и миссис ______ и их родственники приглашаются на день рождения вождя. Доктора. Луке Околи Обиалора королевства Умуахия-Ибеку нигерийского штата Абиа. Празднование состоится в компаунде Обиалор 14 июля в Комплексе Агуийи-Иронси…»

Она ушла в его старую спальню, где стена была увешана детскими рисунками, изображающими в основном бога и ангелов Белого Человека, а еще сестру моего хозяина и его гусенка. Она устроила в этой комнате свой кабинет, там она читала книги, когда находилась в доме, а спала она с ним в комнате, которая прежде была родительской спальней. Он прочел приглашение вслух из гостиной, чтобы она могла слышать:

– «В доме четырнадцать на Лагос-стрит 14 июля 2007 года. Будет обильная еда и музыка в исполнении Его Превосходительства короля музыки огене, вождя Оливера де Кока. Празднование будет продолжаться с четырех часов дня до девяти вечера».