Увлекшись, я не заметила, как мы пересекли площадь и остановились ближе к притихшему оркестру – в тени беседки, увитой розами. Вид отсюда открывался не самый удачный, зато пышный куст с нежными бутонами служил отличным укрытием. Запах роз впился в ноздри, привычно вызывая знакомую дурноту. Я уткнулась носом в мужское плечо, чтобы заглушить навязчивый аромат. Демиург от неожиданности отпрянул – посмотрел удивлённо и как-то… с недоумением. Но потом воспользовался положением и деликатно приобнял меня за талию.

– …из самой столицы Квертинда! – донёсся голос Марианны из-за спин собравшихся в круг в гостей. – Великий король баллад и повелитель слова – Гений Тибрийский!

Явление барда встретили весьма сдержанными аплодисментами, чему он ни капли не смутился. А я захлопала громко и яростно, отчего стоящая впереди леди в кружевной полумаске обернулась и скривила губы. Ну и пусть. Зато бард легко нашёл меня в толпе и, сняв свой жёлтый берет, задорно поклонился до самого пола. Довольная, я помахала ему и улыбнулась. Может, это было нарочито, но просто необходимо мне сейчас.

Тренькнули струны, утихомирив толпу, и после короткой паузы в воздухе разлилась напевная, проникновенная, знакомая мне до каждой нотки мелодия. Я мгновенно погрузилась в сладкое забытье, в полудрёму, и была готова услышать голос Сирены, поющей о том, как сладок сна конец… но вместо неё запел бард. Высоким, бархатистым голосом умелого сказителя:

​

Смотри же на себя чужим, холодным взглядом.

Кем стала ты теперь, и служишь ты кому?

Не свет горит в тебе, а месть коварным ядом

Всё манит и влечёт к душе пропащей тьму.

​

Могла бы ты пойти дорогой чести доброй,

Со смертью не играть, судьбе не возражать.

Но, сделав выбор раз, ты больше не способна

Стать той же, кем была, и двинуть время вспять.

​

И вновь перед тобой есть два пути опасных.

Какой из них верней – не знаёт даже тот,

Кто проклял королевство божественною властью,

Кто Квертинду сулит трагический исход.

​

Влечёт тебя туда, где новые вершины

Горят во тьме ночной сиянием любви,

А долг зовёт к мечте, заветной, нерушимой:

Погибелью врага закон установить.

​

Две правды, две судьбы, две разные дороги

Ведут в один конец, одна другой темней.

Но с кем разделишь жизнь в финальном эпилоге?

Чей Квертинд для тебя окажется важней?

​

Дивная мелодия струилась сквозь толпу, вытягивала на поверхность самые сокровенные чувства. Гости притихли, завороженные лирической балладой и талантом Гения Тибрийского. И я тоже притихла. Пропали мысли, сомнения, тревоги. Душа как будто исцелилась от всякого недуга и взмыла вместе с высокими нотами к ярким фонарям над нашими головами.

Я не могла оторвать взгляд от пальцев барда, между которыми сверкали золотистые искры. Он создавал свою балладу на глазах сотни зрителей, и это было невероятно. Но ещё невероятнее было то, что менестрель будто бы пел специально для меня – и пел о чём-то важном. Он не сказал ничего конкретного и в то же время сказал так много! Как будто сулил мне роль путешественницы, стоящей на перепутье. В его песне было послание, откровение и предсказание.

Из оцепенения я вышла одновременно с окружающими и почти побежала со всеми к исполнителю загадочной баллады – туда, где автор принимал заслуженные комплименты. Но Демиург удержал меня, силой заставив остаться на месте.

– Не спеши, – негромко сказал мужчина. – Менестрели являются на подобные торжества, чтобы выразить почтение хозяевам, но никак не наоборот.

Он едва заметно повернул голову и шепнул что-то молодому парнишке, стоящему позади. Тот резво сорвался с места, выждал удобный момент и буквально умыкнул барда из-под носа восторженных зрителей.