Час шел за часом, ночь близилась к середине, обоз спал, а я старательно прислушивалась к окружающему миру. Неожиданно обнаружилось, что мое новое тело обладает куда более тонким нюхом и даже слухом, чем мое собственное. По шорохам и пискам, по мельканию теней и свисту ветра я могла определить, где пробежала мышь-полевка, где бросилась за добычей ночная хищная птица.

А потом… Потом я ощутила какой-то мерзкий запах, словно где-то неподалеку раздавили клопа-вонючку. Одновременно мне почудилось, что травы в одном месте перестали плавно и равномерно волноваться от ветра, закачались вразнобой.

– Магварр Айрон, там, – окликнула я напарника, указывая в нужном направлении.

Мужчина замер, прикрыл глаза, раскинул руки, зашевелил пальцами.

– Хунгры идут. Несколько десятков. Поднимаем вторую десятку, готовимся к бою.

Центурион подал условные знаки остальным дозорным, и они бесшумными тенями скользнули к спящим товарищам. Те просыпались мгновенно и молча, бесшумно хватались за оружие и вставали в цепь, окружая лагерь и готовясь к бою.

У меня похолодели и взмокли ладони, тревожно застучало сердце. Не пронесло, не сработал «авось». Не с твоим счастьем, Варвара-Барбра! Я посильнее сжала в ладони дубинку-экку. Сейчас, как ни странно, мне было даже приятно ощущать ее тяжесть, видеть ее заостренные шипы. Я готовилась как можно дороже продать свою жизнь.

И вот в высокой траве на границе освещенного факелами круга как-то одновременно встали нападающие. Магические факелы, освещающие наш бивак, тут же вспыхнули в десяток раз ярче, и я смогла рассмотреть хунгров.

Ох! Лучше бы свет был не таким ярким! Тогда ужас и отвращение не сковали бы на несколько мгновений мои руки и ноги, не сбили дыхание. Но я видела то, что видела: покрытые длинной растительностью существа были похожи на ожившие стога сена, заплесневевшие и гниющие.

Различить, где у них голова, руки и ноги, было невозможно. Прямо из травянистых зарослей торчали длинные, черные, поблескивающие в свете факелов когти. В глубине каждого стога, ближе к верхушке, горели жаждой крови красноватые, будто угли, глаза.

– Очнись, Барбра! – гаркнул у меня над ухом магварр Айрон, и с меня будто слетел гипноз.

Я снова начала слышать и соображать.

– Напоминаю: бей в центр или в голову, там защитная растительность тоньше всего, – зачем-то подсказал магварр. – И помни: я прикрываю твою спину и стараюсь поразить врагов магией. Рукопашная – не мой конек, к ней я перейду только в том случае, если мой магический резерв обнулится. Постарайся не подпускать тварей слишком близко ко мне.

Я кивнула, не глядя на напарника. Хунгры шли стеной. К счастью, они не додумались окружить лагерь, вместо этого перли напролом, и до первого ряда оставалось не более десятка шагов.

– Гу-у-ху-у! – рявкнул кто-то из тварей, и остальные, подхватив этот клич, резко ускорились.

Я едва успела поднять свою тяжелую экку, как один хунгр оказался прямо передо мной, потянулся ко мне своими длиннющими когтями. Я обрушила дубинку ему на голову, услышала хруст костей, дернула оружие на себя и, больше не оглядываясь на поверженного врага, сделала шаг в сторону и с размаху впечатала свое оружие в бок следующему.

Оказалось, бить сверху – тяжело и неудобно: по голове движущемуся врагу попасть удавалось не всегда. А вот бить по корпусу было удобно: я не теряла время на замах и силы на то, чтобы поднять дубину повыше. Я просто молотила этой штукой то влево, то вправо, слышала утробные низкие звуки, похожие на гудки поезда, издаваемые ранеными врагами, и бросалась к следующему врагу.