Upon the analysis of the decisions proposed by international instruments and some leading national jurisdictions, as well as their juxtaposition with the Russian approach, this article demonstrates that in Russia the rules, which determine the moment when acceptance becomes effective are not always as differentiated as necessary. In particular, unlike the international instruments under consideration the Russian approach does not differentiate this moment depending on form of acceptance.
Статья посвящена анализу особенностей подхода отечественного правопорядка к определению момента заключения консенсуального договора через призму регулирования, предлагаемого развитыми иностранными правопорядками и международными актами290.
Прежде чем перейти к рассмотрению указанной темы, стоит рассмотреть несколько моментов, важных для понимания подходов к определению момента заключения договора в целом.
По моменту заключения договоры традиционно делят на консенсуальные и реальные291. Консенсуальным является договор, который признается заключенным с момента достижения сторонами соглашения (консенсуса). Сегодня модель консенсуального договора является наиболее востребованной в имущественном обороте, во многих правопорядках признается как единственная292. Реальными признаются договоры, которые считаются заключенными с момента передачи имущества293.
Российскому праву известно деление договоров на консенсуальные и реальные, но легальная презумпция установлена в пользу кон-сенсуальных договоров: любой договор, если иное не предусмотрено законом, будет считаться консенсуальным294. Сегодня в отечественном праве кризис реальной модели договора, активна критика деления договоров на консенсуальные и реальные295. Тем не менее указанное деление до сих пор сохраняет свое значение, хотя бы потому, что, во‐первых, содержательно указанное деление закреплено в гражданском законодательстве (см. п. 1 и п. 2 ст. 433 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ)296); во‐вторых, законодатель использует данное деление для конструирования отдельных видов договоров в целях достижения социальнозначимых целей; в‐третьих, суды активно оперируют данными категориями в целях разрешения споров, связанных с заключением договора297. Может быть, с теоретических позиций оснований для сохранения указанного деления нет, но для законодателя и правоприменителя сохранение такого деления на данный момент как минимум удобно.
Современные юристы в зарубежных правопорядках также выдвигают возражения против конструкции реального договора, а в иностранных законодательствах прослеживается отказ от нее298. Международные акты конструкцию реального договора не предусматривают, считая ее противоречащей современному имущественному обороту299. Однако в некоторых иностранных правопорядках конструкция реального договора продолжает признаваться в отношении ряда договоров (например, в Австрии, Испании, Италии, Франции, Бельгии, Словении)300.
В иностранных правопорядках (например, во французском, бельгийском, итальянском праве) наряду с консенсуальными и реальными договорами в доктрине отмечается существование третьей группы договоров – формальные договоры301. Формальными признаются договоры, момент заключения которых связывается с моментом совершения определенных формальностей (в основном, приведение соглашения сторон в нотариальную форму). Наличие формальных договоров в целом продиктовано следующими обстоятельствами: а) необходимостью подтверждения серьезности намерения сторон; б) целью защиты прав и интересов государства или третьих лиц; в) значимостью для государства поддержания контроля за оборотом некоторых товаров