Ощущая, что Чаша действительно странно необычно пульсирует, будто в ней бьется маленькое сердце, Мирон понял, что это явно волшебная вещь, которую он искал. Все-таки не зря же колдун спрятал ее здесь и никого не пускал. Оставалось лишь проверить ее при лунном свете на радугу и можно отправляться в Москву.

— Благодарствую тебе, Божечка! — выдохнул Мирон воодушевленно, вертя Чашу в руках и радуясь словно мальчишка. На его губах заиграла улыбка, которая редко появлялась на его лице, и он чуть отошел от девушки к факелу, горящему на стене, пытаясь рассмотреть Чашу получше. — Вот, спасибо тебе.

Опешив от такой непосредственной искренней радости молодого человека, девушка приблизилась к нему и, внимательно глядя на Чашу, прищурилась.

— Зря радуешься, Мирон Иванович, — вдруг произнесла тихим голосом Людмила. — Без яхонтов самоцветных и обручей, золотом кованных, не будет Чаша волшебной.

Он не сразу осознал ее слова, но спустя миг перевел взор на ее лицо и спросил:

— Что ты сказала, девица?

— То и сказала, что Чаша эта пустая. Только оболочка, без сакральных частей.

— Ну-ка, объясни толком, — выпалил недовольно Мирон, и улыбка исчезла с его лица. — Ничего не пойму.

— Вот, смотри, — ответила Людмила, указывая тонким пальцем на основание Чаши. — Видишь, четыре углубления на ножке, явно для самоцветов, которые раньше здесь сияли. А светлые две полосы по контуру у основания и в талии Чаши. Точно здесь драгоценные обручи были.

— Ты откуда это поняла? — опешил Мирон, видя явное подтверждение словам девицы. — Это тоже тебе старица-монахиня рассказала?

— Да, — кивнула девушка. — Чаша должна украшаться четырьмя яхонтами самоцветными, по частям света. Да двумя золотыми обручами с рисунком сакральным. Иначе не будет Чаша выполнять желания. Так мне старица наша сказывала.

— Что это еще за желания, о которых ты все время толкуешь?! — вспылил Мирон.

— Чаша может выполнить любое желание владельца, который взял ее в руки и сказал, что она его. Но только одно желание и самое заветное…

— И что, я должен поверить в это? — буркнул Мирон, ощущая, что девица говорит такие сказки, которые не вписываются в его реальное понимание мира.

— Можешь не верить, но это так, — пожала плечами девушка и, устремив на него яркий горящий взгляд изумрудных глаз, тихим шепотом добавила: — А я очень в это верю! Но для этого Чаша должна быть полностью собрана воедино.

— Ты что же хочешь сказать, монашка, что еще надо искать камни самоцветные и некие обручи для этой Чаши? — наконец сделал неприятный вывод молодой человек, смотря на нее сверху вниз, ибо Людмила была ниже его на голову.

— Да.

— Провались все под землю! — выругался Сабуров в отчаянии, отвернувшись от нее. Он начал ходить по комнате, словно зверь в клетке, причитая и ругаясь. — Что за напасть! Едрена вошь! Прямо сил нет. — Людмила тихо стояла у стены с факелом и следила за ним, ожидая, пока запал молодого человека не иссякнет и он немного успокоится. Так и вышло. Уже через несколько минут он резко остановился и, устремив на нее тяжелый взор, процедил: — И где ж искать все части Чаши-то этой проклятой? Старица тебе не сказывала?

— Нет. Но, думается мне, что у нечисти какой, где-то тоже хранится. Возможно, колдун и передал эти части кому.

— Точно! У «схорона» этого тайного! — выпалил вдруг Мирон и тут же осекся.

— У «схорона»? Что это? — переспросила девушка.

— Не твоего ума дело. Сам все узнаю, — буркнул он и, проворно убрав Чашу в заплечный мешок, устремился к выходу из комнаты.

Быстро обойдя девушку, Сабуров направился по коридору в сторону горницы, где их ждали пленники колдуна. Людмила устремилась за ним и, догоняя, обиженно произнесла: