Когда мы выходили из парка, навстречу нам попались несколько таких же пар. Они с интересом поглядывали в нашу с Лазаревой сторону, но никто не спешил заговорить. Сперва они хотели выяснить, достойны ли мы их круга общения. И только после должны были последовать пригласительные.

Правда, одно из них нас уже опередило. Стоило нам вернуться в дом Четкова после долгой прогулки, нас тут же позвали. В гостиной нас ожидали Вера и сам Михаил Григорьевич. На тумбочке рядом с диваном возле портрета «моего» погибшего супруга сиротливо лежал конверт. Сама баронесса Дашковская свидетельствовала свое почтение дальней родственнице Четкова. По настоянию нянюшки срочно пришлось сесть за ответ. Нужно было пригласить Дашковскую на чай, чтобы она ввела меня в местное общество.

С утра весь дом Михаила Григорьевича Четкова стоял чуть ли не на ушах. Нянюшка суетилась больше всех. Я же чувствовала себя хуже некуда: то бледнела, то краснела в страхе от того, что меня сегодня раскроют, как и мою легенду. Ведь с минуты на минуту мы ждали баронессу Дашковскую, о которой упоминала Елизавета Александровна, на чай. .

В указанное в записке время двери раскрылись, и нянюшка проводила в гостиную баронессу. Наталья Павловна Дашковская оказалась величественной особой, слегка полноватой, что придавало ей еще больше внушительности. Женщина была в строгом платье и жеманно поджимала губы. Я тут же вспомнила представительниц монастырей, которые вели себя подобно баронессе, только те были тонкие, как жерди.

Баронесса пришла не одна. За ней шла худенькая, оттого ее не было видно сразу, и высокая девушка в очках, сгорбившись, отчего она выглядела намного старше своих лет. Молодая гостья все время дергалась, словно ее кто хотел обидеть в этом доме. В письме про нее не было указано ни слова.

Все были друг другу представлены и начался обычный светский разговор. Такое времяпровождение я страсть как не любила, но приходилось подчиняться общепринятым правилам. Ведь баронесса запросто могла испортить репутацию Дарьи. Только этого мне еще не хватало. Приходилось слушать ее речи или хотя бы делать вид. Сам Четков подтвердил, что именно баронесса являлась лицом нравственности общества. Что говорила она, подхватывали и другие. Поэтому мне приходилось держать дружественное лицо и изредка улыбаться, как и кивать, соглашаясь с Натальей Павловной. Матушки здесь не было, чтобы принять весь удар на себя.

Сама же баронесса в первые минуты бесцеремонно окидывала меня взглядом с ног до головы. Без внимания не остались ни черное шелковое платье вдовы, ни буфы, ведь другого украшения мне не предполагалось, ни волосы, собранные в пучок. Но по ее глазам поняла, что гостья по достоинству оценила и качество ткани, и пошив платья, как и его цвет. Сомнений в благополучии Софьи Орловой у баронессы не осталось, что означало только одно: Дарья Николаевна была достойна компании баронессы и ее протекции.

Обсуждение погоды и светской жизни, имена многих, пока еще неизвестных мне лиц ни о чем не говорили, подходили к концу. Все правила приличия были соблюдены, и я с замиранием ждала самого главного вопроса в мой адрес.

− Я слышала, что вы вдова? – наконец-то, мы добрались до самого главного.

Я напряглась, как и выпрямила спину, словно была на уроке танца и за нарушение осанки могла получить тычок от преподавателя танцев. Местные кумушки уже успели распространить слух о моем положении. Я смахнула почти настоящую слезу, комкая в руках носовой платок с инициалами, лишь подтвердила, что мой супруг остался верен своему долгу и погиб на службе.