Карабос вышла из кабинета. Через пять минут она вернулась в шляпке, перчатках и накидке, сняла трубку внутреннего телефона и несколько раз подула в неё.
– Очень Серый Волк? Машину к подъезду! – распорядилась фея, когда на том конце провода ответили.
У омута
В лесу шумел ветерок, шелестели листьями деревья. Под густой кроной старого дуба на земле, покрытой толстым жёлто-багряным ковром увядающей осенней листвы, сидел Большой Леший и тихо напевал старинный романс: «Ночь светла, над рекой тихо светит луна». Голос у него был хриплый, дребезжащий, и слух не ахти какой, да и слова он иногда путал. Впрочем, чему тут удивляться? Лет ему было много, ведь родился Большой Леший почитай вместе с первыми сказками. А петь он любил с детства. Вот и сейчас он пел с таким чувством и так увлечённо, что даже птички замолкли.
«Помолчим, – словно сговорились они друг с дружкой. – Пусть дедушка потешится».
Вдруг вдали, со стороны лесного омута послышались тяжёлые шаги. Кто-то медленно, ломая ветки, продирался сквозь заросли. Но прошло довольно-таки много времени, прежде чем из-за кустов показалась опутанная водорослями и тиной нелепая фигура Водяного. Увидев под дубом Большого Лешего, он остановился и тихонько позвал:
– Улю-лю!
Леший, оборвав песню, оглянулся:
– Кто тут? Ты, что ли, мокрая душа?
Водяной приблизился к Большому Лешему и плюхнулся рядом с ним на травку. В животе у Водяного что-то забулькало. Он подождал, пока бульканье не стихло, и произнёс:
– Слышу, кто-то воет в лесу. А это, оказывается, ты…
– Я не вою, я пою, – обиженно пробурчал Леший. – Но ты в этом ничего не смыслишь. Тебе не понять, ты не любил!.. И вообще, у тебя слуха нет, старая кочка!
– Что верно, то верно, – чихнув, добродушно согласился Водяной. – А ведь я к тебе, старина! По делу…
– По какому? – насторожился Большой Леший.
– Не знаю, – неуверенно отозвался Водяной и шмыгнул носом. – Вроде кое- чего случилось, а вроде и нет, у-лю-лю.
– Говори по-человечески, хватит улю- люкать, – потребовал Леший. Лирическое настроение улетучилось в один миг. Он насупил брови и весь напрягся в ожидании.
– Помнишь, когда мы помогли вернуть туфельку Золушке, инспектор Барс сказал, что мы теперь у него как бы секретные агенты?
– Ну, помню. Дальше что? – сурово спросил Леший.
– И ежели что… Так? – продолжал мямлить Водяной.
– Что «так»? – начал терять терпение Леший.
– Ежели у меня, к примеру, в омуте или, скажем, у тебя в лесу… так? – смущённо потеребил бороду Водяной и многозначительно посмотрел на Лешего.
– Ты в своём омуте, отец родной, скоро вовсе говорить разучишься! – рассердился Большой Леший. – То «улю-лю», то «так-так». Можешь ты, наконец, толком всё объяснить?
– Не серчай. Ты же знаешь, нервы у меня.
– Лечиться надо. Воздушные ванны принимать.
Водяной тоскливо булькнул, потом горестно чихнул, затем тяжело вздохнул и скорбным голосом продолжил:
– Такое дело, брат Леший, – проговорил он. Сейчас у меня в омуте были Учёный Бес и Карабосиха.
– Да ну! Врёшь!
– Ей-ей, не вру. Очень Серый Волк их на машине доставил.
– И чего они от тебя хотят?
– Велели вызвать Зелёную Русалку, а мне приказали убираться – мол, разговор у них будет. Секретный!
Большой Леший покачал лохматой головой.
– Ох, не нравится мне это…
– А мне, думаешь, нравится? Потому и пришёл. Я так думаю, они опять какую- то гадость замышляют.
– Подслушать-то догадался? – с на- деждой в голосе спросил Леший.
– Легко сказать! – снова начал издавать горестные вздохи Водяной. – Ты вот, например, спрячешься в лесу, и не разберёшь, где куст, где пень, а где ты. А после меня всюду мокрые следы остаются. И шаг у меня, сам знаешь, какой тяжёлый. Вмиг бы засекли.