— Вот. Как вам, Олег Игоревич?

Огнев раздраженно потушил сигарету. Хуже просто не придумаешь.

— Никак.

— В смысле? Товарищ майор, вам не нравится? Я, вообще-то, старалась!

Ната обиженно надула губы, понимая, что ее старания скатились в задницу.

— Нет. Не нравится.

— Товарищ майор, ну почему?

Тут уже Рижский подключился. Видимо, не хотел еще кого-то искать на замену, понимая, что эта обязанность упадет на него снова.

— Она не похожа на тринадцатилетнюю девочку. Скорее на тридцатилетнюю шалаву с окружной.

— Олег Игорев…

— Молчать. Ты не подходишь. На тебя наш маньяк-педофил не клюнет. У него не то что не встанет, даже не дернется ничего при виде такой нимфетки.

Огнев говорил прямо, как всегда. Он не выбирал выражений и не тратил на это время.

Раздражение накатывало все больше от понимания, что сейчас они просто тратят время впустую, пока убийца гуляет на свободе в поисках новой жертвы.

Рука невольно потянулась к пачке сигарет.

Бросил взгляд на Наташку, которая уже стояла перед ним бледная как стена и едва не ревела от обиды.

Снова закурил и сильно затянулся сигаретой, чувствуя, что закипает. Не то! Видно же, что ряженая, и притом из ментовки. За десять километров видно.

— Олег Игоревич, ну а если мы Наташе получше одежду подберем?

— Серега, наш клиент не идиот! Вы хоть скафандр на нее наденьте, не поможет. Нет, это никуда не годится! Снимай на хуй этот маскарад. Нам девочка нужна молодая, похожая на подростка и умеющая быстро бегать.

— Но детей мы же не можем использовать! Никто не даст, да и риски. Сами знаете.

— Знаю.

Огнев понимал это, как никто другой. Риски были огромными, а цена ошибки могла стоить жизни подставной приманке.

— Ну и что нам делать теперь? Поверьте, я уже всех в отделе перебрал. Нет никого подходящего.

Олег посмотрел на тлеющую сигарету в руке, а после перевел взгляд на сослуживцев. Дело надо было закрывать. Оставлять этого педофила на свободе чертовски опасно, и он знал только одну подходящую кандидатуру на эту роль.

— Есть у меня одна актриса на примете. Ее попробуем.

7. Глава 7

Под вечер мне все же возвращают мою сумку и телефон, однако, даже получив возможность позвонить, я теряюсь. Кому мне звонить-то? В трубу разве что.

Перебрав список контактов, если честно, я не нахожу человека, которому могла бы позвонить в такой ситуации, поэтому, плюнув, выключаю телефон и забрасываю обратно в сумку.

Я все еще сижу в этой жуткой клетке, в которую вечером привозят еще каких-то двух «женщин», если так можно выразиться. Они воняют отвратными духами и одеты как шлюхи, хотя они, похоже, и есть… ночные бабочки.

— А ты из какого района? Я что-то не видела тебя раньше.

Одна из этих длинноногих куриц подходит ко мне и недовольно зыркает накрашенными глазами.

— Не из какого. Отвянь!

— Ты чего это бузишь, сопля? Не выросла еще грубить старшим.

— Слышь, тетя, я вообще не из вашей парафии. Так что хавало закрой и не лезь, а то я и так больная! – выпускаю шипы, и наконец шалава отцепляется.

Сглатываю. Как же пить хочется. Душу бы за глоток чая продала сейчас, но, похоже, никто не собирается меня выпускать отсюда сегодня.

Дежурные меняются, а я так и сижу в этой обоссанной вонючей клетке. Уроды.

На улице быстро темнеет, и у меня уже ноги стоять затекают, но сесть на эту грязную лавку я, честно, брезгую. Не то чтобы я там чистюля прямо была, но реально. Противно даже прикасаться к этому всему.

Опираюсь только спиной на прутья и начинаю просчитывать дальнейшие шаги. Что делать, как выбраться отсюда? Денег на адвоката у меня нет. Знакомых нормальных тоже. Бабка та придурошная заяву свою вовек не заберет. Ах да, на меня же целых три заявы написано! Вот черт.