Задействую все свое актерское мастерство. Конечно, я не актриса, вот только почему-то все время меня так называют. Наверное, потому, что я все время вру. Ну или почти все время.

— Ха, адвокат? Не смеши меня. Пиши, я сказал!

Зло смотрю на этого урода с едва пробивающейся щетиной, и хочется засунуть ему эту белую бумажку в одно место.

— Я же сказала, отвалите! Не буду ничего писать, – шиплю на них. Достали уже. Позвонить не разрешают, ничего не дают, а я и не знаю, что делать в таких случаях и как правильно себя вести. У меня нет даже кому звонить-то, если честно. Я блефую. Как и всегда.

Черт. Попала, что называется.

Эти менты как-то затихают. Ведут себя странно, и мне становится не по себе.

Один из них молча забирает этот листик бумаги и складывает его обратно в папку. После этого он вроде за мою спину заходит, однако уже в следующий миг меня буквально подхватывают под руки и нагибают к этому столу, вбивая в него грудью и лицом.

Больно, отвратно, мерзко.

Я чувствую, как под мою кофту забираются чужие руки, и в этот момент начинаю орать так истошно и громко, что у самой едва ушные перепонки не лопаются:

— А-а-а! Не надо! Не надо!

— Тихо. Не ори!

Мое тело, словно неваляшку, тут же отрывают от стола, и я чувствую, как мой рот и нос закрывают чьи-то лапы, в то время как второй урод подходит и расстегивает свою ширинку. Боже, да они тут меня вдвоем поиметь хотят, сволочи!

— Не рыпайся. Поработай лучше ротиком, киска.

Из ног уходит вся сила, и я просто цепенею от страха. Нет. Только не так! Не позволю. Я брыкаюсь как умалишенная и ору даже с закрытым ртом, пока один из них не ударяет меня по лицу. Больно, сильно, обжигающе.

Ручка двери дергается, и эти твари поворачивают головы, но даже не думают отпускать меня. Они просто затихают. Шепотом лишь говорят, переглядываясь:

— Молчать, сука, не то навешаем висяков тебе.

Я едва успеваю глотнуть воздуха, когда рука этого урода немного ослабляет хватку.

— Ушли?

— Молчи. Закрыто тут. Ключ только у меня.

Слышу нотку страха в их голосе. Опера думают, что тот, кто пытался войти, ушел, но уже в следующий миг дверь резко распахивается. Кажется, не только у них был ключ.

Цепкие руки тут же отпускают меня, и я, точно кукла, сваливаюсь на пол на колени.

Съеживаюсь вся, представляя, как выгляжу. С задранной кофтой, в слезах и со взъерошенными волосами.

Из губы снова сочится кровь. Чувствую привкус металла. Да ладно! После прошлого раза же еще не зажило. Черт.

— Что здесь происходит, лейтенанты? – стальной голос разрывает возникшую тишину. Я невольно ближе подбираюсь к холодной стене, прикрываясь руками, когда вижу, КТО стоит на пороге.

Ох, мамочки. Это же тот самый майор! И кажется, сейчас он недоволен.

Прикидываться мертвой уже поздно. Он прекрасно меня видит прямо сейчас, и его взгляд какой-то уж больно злой.

Сглатываю от страха. Этот майор еще страшнее оперов будет – и сильнее их так уж точно.

Вот теперь я и правда попала.

***

— Мы допрос проводим, товарищ майор.

— Трахая эту малолетку, вы допрос проводите?

— Да мы не трогали ее. Так… припугнуть.

— На хер вышли отсюда! Отстранены на неделю. Оба. Пугальщики, блядь.

Голос такой командный, что закрыться от него хочется. Он басит, как гром, и чертовски пугает меня.

Обхватываю колени руками. Бежать все равно некуда. На запястьях так и гремят наручники. Чувствую себя кроликом среди львов, которые сейчас будут им лакомиться.

— Ключи и дело ее сюда, живо.

Майор забирает из рук оперов папку с моим делом, открывает ее и быстро пробегается взглядом по бумагам.