– Далее. Пули у нас нет. Четыре! Стекла по случайному стечению обстоятельств разбиты вдребезги. Пять! Потерпевшая ничего не знает. Шесть! Нет ни одного очевидца – семь! Неизвестно, кто звонил в «Скорую», – восемь! Противоречия между обстановкой места происшествия и показаниями Нежинской – девять! А мы с тобой склонны ей верить! Десять!

Зайцев намалевал на исчерченном листке огромную десятку и отбросил ручку.

– Не слишком ли много неясностей, стечений обстоятельств и мешающих следствию совпадений? У тебя в практике было хоть одно подобное дело? Дело, в котором полностью отсутствуют улики, соображения о причинах и мотивах преступления и даже основания для выдвижения обоснованных версий? Лично у меня не было!

Он встал, обошел стол, выглянул в коридор и, плотно захлопнув дверь, подошел к сейфу. Позвенел ключами, с лязгом повернул стальную ручку, вытащил из внутреннего отделения лист бумаги и, вернувшись на место, положил перед собой текстом вниз.

– А Нежинская, между прочим, работает в НИИ проблем передачи информации и, насколько мне известно, в группе, разрабатывающей совершенно новый перспективный метод! Все вместе взятое заставляет проверить вот эту версию.

Он протянул лист:

– Прочти внимательно.

Я читал очень внимательно, потом еще раз и, не удержавшись, покрутил головой:

– Ну, ты придумал!

– Конечно, она совершенно непривычна и кажется невероятной, но полностью охватывает всю совокупность «случайностей». Поэтому игнорировать ее нельзя.

– Однако это находится вне нашей компетенции…

– Что – это? Голая гипотеза? Я звонил туда. – Он неопределенно указал через плечо. – Говорят: проверяйте, будут подтверждающие факты – подключимся…

– И потом, я бывал в НИИ ППИ…

Зайцев встрепенулся:

– Когда?

– Месяца два назад, сразу после разбоя… Их инженер видел, как уходили «Призраки», чуть не раздавили его в лепешку… Так вот, в подробности я не вдавался, но, кажется, никакой оборонной тематики у них нет.

– Сейчас все надо проверять тщательно. С учетом многочисленных странностей происшествия.

– Ну хорошо, будем проверять.

Я задумался: спросить или обидится?

Следователь почувствовал и вопросительно посмотрел на меня.

– Слушай, Виталий, а зачем ты выглядывал в коридор? Что надеялся увидеть? Или кого?

Зайцев засмеялся:

– Глупости, конечно. Но, знаешь, когда подумаешь, что это может быть действительно так, – он показал на лист, который я держал в руках, – ей-Богу, не по себе становится!

– По-моему, ты преувеличиваешь.

Зайцев пожал плечами.

– А как себя чувствует потерпевшая?

– Нормально… Ранение касательное, повезло: пуля скользнула по ребрам. Кстати, – он улыбнулся, – она совсем не похожа на свою фотографию.

– Когда выписывают?

– Обещают через неделю. За это время отработай институт, если не будет никаких зацепок, займись версией ревности. Пройдись по ее связям, установи круг общения…

– Характер взаимоотношений с окружающими, особое внимание – бывшему мужу, – продолжил я. – Так?

– Иными словами, не учи ученого. Что ж, вас понял. Ну ладно, посиди минуту.

Зайцев отстучал на машинке несколько строк, подписал и дал бумагу мне.

Письмо на имя начальника райотдела. «В связи с расследованием уголовного дела по факту покушения на убийство гр-ки Нежинской М. В. прошу активизировать розыск преступника, а также принять меры по установлению личности очевидцев и иных лиц, осведомленных по интересующим следствие вопросам. В порядке статьи 127 УПК РСФСР поручаю в случае необходимости производить допросы свидетелей и протоколы направлять в мой адрес».

– Все ясно?