Правда не успел, только занес кулак над дверью, как она неожиданно открылась и передо мной предстала испуганная Инга. Замерев, девчонка только глаза округлила, на меня уставившись.

— Что-то случилось? — поинтересовался, глядя на девочку.

И в очередной раз в груди что-то екнуло. Что-то давно забытое, далекое, что-то из прошлого. Инга же продолжала на смотреть на меня в упор, не решаясь что-либо предпринимать. Так и стояла, понуро опустив плечи, одной рукой придерживая дверь. Ответить она мне, естественно, ничего не ответила. Ну ведь зачем-то же она собиралась выйти? Теперь вот в ступор впала. И чего мне с ней делать? Невозможно же так, не общаясь, контакт наладить.

Я же в девочках маленьких ничерта не понимаю. Мне и не нужно было. Ни семьи, ни детей, вокруг одни мужики.

А делать что-то нужно было, подход искать, доверие вырабатывать. Ей же жить со мной, как никак.

— Слушай, хочешь молчать — ладно, — я старался говорить как можно тише, спокойнее, чтобы не пугать лишний раз, — тебе же что-то было нужно, не так ли? Делай, что собиралась, а потом приходи на кухню.

Наконец отмерев, Инга несколько раз моргнула, а потом, кажется, даже кивнув, обошла меня и направилась в сторону прихожей. Я в свою очередь поплелся за ней, иного пути на кухню у меня просто не было, да и, чего греха таить, любопытство во мне взыграло, интересно стало, чего ради девочки из норки своей выползти решила.

Оказавшись в прихожей, Инга остановилась возле потертой сумки, что осталась лежать на полу. Я и думать о ней забыл. Тем временем, схватив свои нехитрые пожитки, девчонка развернулась, замерла на долю секунды, бросила на меня настороженный взгляд, и прежде, чем я успел хоть как-то отреагировать, быстро прошмыгнула мимо меня и скрылась в своей комнате, чем невольно вызвала у меня скупую улыбку.

Я за Ингой, конечно, не последовал, дав девочке возможность хоть немного успокоиться, вернулся на кухню, и принялся раскладывать по тарелкам еду из контейнеров. В практически пустом холодильнике отыскал томатный сок. Вот что-что, а этим напитком я регулярно заставлял полки своего вечно пустого холодильника. Пожалуй, это был единственный продукт, всегда имевшийся в моем доме.

Теперь лишь оставалось надеяться, что Инга все же придет сама и мне не придется снова тащиться за ней в комнату. Спустя пару минут девочка действительно показалась в дверном проеме, правда, там и остановилась, не решаясь проходить дальше. Обняв себя руками и уже привычно опустив плечи, Инга посмотрела на меня из пол опущенных ресниц, неуверенно так, словно спрашивая разрешения.

Что же с тобой произошло, малышка? Кто тебя так напугал, что ты на меня даже посмотреть боишься? Бегло осмотрев девчонку, заострил внимание на ее одежде. Инга даже не переоделась, только ветровки сняла, и теперь на ней красовались потертая, местами растянутая водолазка и старенькие тонкие джинсы.

А на дворе почти зима.

Я в очередной раз задался вопросом: нахрена тварям всяких детей давать? У девчонки же даже одежды нормальной нет, вообще ничего нет, кроме шрамов, да следов побоев. Я в жизни всякое видал, меня мало что тронуть могло, а Инга тронула. Видом своим совершенно потерянным, взглядом испуганным, вот этой дурацкой тонкой кофточкой, края которой девочка сейчас нервно сжимала. Я вообще не сентиментальный, но эта девочка вызывала во мне странные эмоции. В груди неприятно защемило, появилась какая-то совершенно иррациональная потребность спрятать, защитить. Не хорошо это, Гром, неправильно. Слабость это, как ни крути.