— Только половину? — хмыкнул Даррен. — Но ответить мне нечего, и я заинтригован не меньше вашего. Когда я думаю об этом обещании, мне кажется, что я подписал чек, не указав сумму. Словно сестра поймала меня на крючок. Кто знает… Возможно, она до конца моих дней ничего у меня не попросит и ей просто хочется, чтобы я был у нее в должниках?

Он засмеялся.

— Вы не боитесь, что она попросит слишком многого? Все ваши деньги? Корпорацию?

— Нет, — уверенно ответил Даррен, — не боюсь. И отдам ей все, если она пожелает. Разве вы не находите это интересным: отдав все, заново построить свою империю?

— Что насчет ваших родителей?

— Их нет. Об этом я говорил уже не раз. Они умерли, когда я был еще ребенком.

— Вы воспитывались в приюте?

— Моя сестра отвоевала опеку надо мной. У нас разница в возрасте почти в двадцать лет. Когда родителей не стало, она уже была совершеннолетней. Я вроде как поздний ребенок. Именно поэтому я всегда чувствую себя в долгу перед ней.

— Невероятно. Раз уж сегодня вы так откровенны, может, расскажете еще какой-нибудь эксклюзив? Все-таки вы — один из самых завидных холостяков мира.

— Поверьте, вы ошибаетесь. — Даррен засмеялся. — Если брать в расчет исключительно благосостояние, то, бесспорно, вы правы. Но во всем остальном... — Он вздохнул. — Не повезет той женщине, которая станет моей жертвой...

— Вы, наверное, хотели сказать: женой? — Она приняла подачу.

— Я сказал ровно то, что хотел сказать, — довольно жестко ответил Даррен, но постарался смягчить сказанное улыбкой.

— Прекрасное завершение! — послышался голос с другого конца студии. — Мы закончили! Спасибо вам, мистер Льюис!

— Вам спасибо за проделанную работу. — Он поднялся из кресла, слегка оправляя дорогой пиджак и снимая с лацкана крохотный черный микрофон.

— Как вам это удается? — Журналистка поднялась вслед за ним. — Будучи ловеласом, не скрывающим тысяч своих женщин, оставаться уважаемым человеком.

Он повернулся к ней все с той же хищной улыбкой.

— Я же вам уже ответил. Это просто секс. Вы видите в нем что-то зазорное? Я не увожу чужих жен, так как не привык делить своих женщин. И никогда не завожу одновременно более одного романа. На два у меня просто не хватит времени. — Он объяснял настолько просто, что это казалось вполне нормальным.

— Но вас неоднократно видели в компании двух, а то и трех девушек...

— Ну, это же совсем другое. Я никому не изменяю, но если им хочется побыть вместе, разве я могу отказать дамам? — сказал он, слегка придвигаясь к журналистке.

Она не отвела взгляд, хотя на щеках уже появился румянец, а грудь вздымалась, натягивая тонкую ткань брендовой блузки.

— Не так давно вышла статья, где утверждалось, что в течение одной недели вы попали в кадр с семью разными девушками.

— Неделя — это же семь дней? — пожал он плечами. — Тогда все в порядке. Я стараюсь не менять девушек чаще, чем раз в сутки.

— Вы сексист? Вы меняете женщин как перчатки и пренебрежительно отзываетесь о них.

— Не нужно высокопарных обвинений в мой адрес. Все дело в том… — Он наклонился, заглядывая в ее расширившиеся зрачки, и прошептал: — Что и то, и другое я просто... натягиваю.

Даррен улыбнулся кривой ухмылкой и зашагал прочь.

— Этот мужчина — дьявол во плоти... — прошептала журналистка, невольно следуя за ним.

Даррен не воспользовался лифтом и позволил ей спуститься с ним на несколько пролетов, чтобы выйти на один из пустующих этажей. В темном безлюдном коридоре он обернулся.

— Хотели еще что-то спросить?

— Только одно. Сегодня... — Она пыталась смело смотреть в его глаза, но удавалось с трудом: этот мужчина подавлял своей властностью. — Вы уже нашли себе девушку?