Ню-Ню забавный такой пёсель серого палевого цвета, с короткой мордой и плоским, раздвоенным носом. Уши торчали вверх, и вертелась смешная задница с купированным хвостиком. И я его скорее по звуку преследовала, потому что он пропадал в траве и не переставал тявкать.

За забором по траве пробежал. Дальше была полоса лиственных деревьев. Из которой, и метнулась тень, мрачная серая и огромная. Ню-Ню отчаянно заверещал в клыках огромного зверя. Так же отчаянно заверещала мадам Сидорович за моей спиной.

– Алиса! – кричал обеспокоенно папа. – Осторожно!!!

Но вместо того, чтобы папу послушать, я, ломая ветки нырнула в пролесок следом за оборотнем. Мы в лес попали не по дороге, а через неведомые тропы, по которым люди не ходят.

Ветки стегали меня по лицу, сорвали мою причёску, я в тапочках-балетках утонула в какой-то луже, исцарапала ноги, но старалась не упустить зверя впереди.

Уже задыхаться стала. Уставала.

– Волк! Подожди! – крикнула я впереди бегущему оборотню. Я видела, как быстро он может двигаться, поэтому была уверена, он дал мне себя догнать.

Лиственные деревья сменили хвойные. Ясный день остался над мохнатыми лапами елей. На земле, усыпанной прошлогодней хвоей, мягкой, как ковёр, остановился огромный зверь: получеловек, полуволк. Он махал своим серо-сизым хвостом и повернул ко мне голову. В его пасти уже не пищал бедный Ню-Ню, только иногда дёргался.

В тёмных глазах зверя зажглись, как светлячки, две яркие искорки.

Я остановилась. Убрала со вспотевшего лица, прилипшие волосы и стала открывать банку с земляничным вареньем, которую утащила из дома и не бросила во время бега.

Я слышала стук своего сердца, где-то вдали крики людей.

– Вот, – я поставила ещё тёплую банку на мягкую кочку в кустик черники, на котором зеленели недозрелые ягоды. – Это ты собрал землянику, бабушки сварили варенье. Попробуй, очень вкусно. Пожалуйста, отдай мне собачку. Очень тебя прошу, не убивай его.

Зверь перестал вилять хвостом и… он сдвинул бровь, а потом одну вскинул вверх, так по-человечески вопросительно. На широкой губастой пасти появилась лёгкая ухмылка.

Ведь человек почти!

Оборотень аккуратно положил толстого Ню-Ню на землю. Пёс от шока не сразу встал на лапы и бежать не смог. Тогда оборотень размахнулся и, как мячик, толкнул бульдога к моим ногам. Пузатый Ни-Ни прокатился по черничным кустикам и лёг на моих грязных тапочках. Я, не отрывая взгляда от волка, наклонилась и взяла Ню-Ню на руки. У него на шкуре остались кровавые отметины от укуса. Но в целом пёс был цел.

– Спасибо, – я стала пятиться назад.

А зверь так и стоял в пол-оборота, ждал, когда я уйду. И я ушла с улыбкой до ушей. Оглядывалась, но деревья скрывали то место, где оборотень ел земляничное варенье.

****

– Лёня, к тебе надо приезжать с ружьём, – сказал Сидорович, утешая свою жену, которая рыдала над вполне здоровым Ни-Ни.

– Надо самому сходить, – согласился папа.

Они рассаживались за стол, а я пошла мыть ноги и переодеваться. Но к столу я не вернулась. Я стояла на балконе и смотрела на тайгу. И всё моё существо, душа моя и сердце стремились туда. Я сгорала от любопытства, я умирала от интереса. Оборотень не был для меня опасен. Это не та история, в которой сумасшедший человек убивает в полнолуние людей. Здесь что-то совершенно иное.

Такое магическое!

Необъяснимое!

Притягательное!

Обособленная личность со своим ареалом обитания. У него свой мир, свои привычки. И он не агрессивен вовсе, хотя похож на зверя. Ведёт себя почти, как ребёнок. Он не знал, что нельзя кушать собаку, при этом с удовольствием полакомился вареньем. Оборотень разумен. Он понимает меня, и я бы очень хотела, чтобы он разговаривал.