То и дело посматриваю на Платона и воображаю, как дура, что это я, типа, еду не со своим потенциальным работодателем, а со своим парнем. Глупо, конечно, но у меня от этих фантазий чувство какой-то восторженной воздушности, будто я стала настолько лёгкой, что только ремень безопасности удерживает меня, чтобы я не взлетела. Роскошная машина, уверенный красивый водитель, аромат дорогого мужского парфюма, комфорт тёплого салона, приятная музыка, ночь, освещённая фонарями широкая московская дорога. Как же это непохоже на мою обычную жизнь... Мне одновременно и грустно и радостно. Радостно потому, что очень нравится ехать вот так, с Платоном в его машине, а грустно потому, что я вовсе не его девчонка и хорошо это знаю. Да такие мужики, как он, такими, как я всерьёз не увлекаются. Совсем другой уровень.

Но сейчас всё почти идеально. Только разбитое лобовое стекло портит общую картину. Представляю, как он разозлился, когда бокал рухнул на его машину. Хорошо, что до того, как он смог войти в Светкину квартиру прошло время и Платон хоть немножко остыл.

Районы сменяют друг друга. Мы медленно проезжаем мимо ряда высоток с редкими в ночи светящимися окнами, мимо тёмных лесопарков, мимо каких-то придорожных кафе и ресторанчиков. Наконец я узнаю знакомый район. Тоскливый, унылый, с раздолбанными дорогами и с разбитыми то тут, то там фонарями.

А вот и моя обшарпанная общага. Выглядит мрачно. Хоум, свит хоум, блин.

Спасибо, Платон. Было классно. Жаль, что недолго.

- Здесь? - ещё больше замедляя скорость автомобиля, спрашивает меня он.

- Да, - грустно отвечаю я, и киваю на тёмную коробку с несколькими освещёнными окнами. - Вот у этого дома.

"Майбах" подъезжает к общаге. Жаль, девчонки знакомые спят. Круто было бы, если бы они видели из оконо, как я выхожу из такой роскошной машины.

Платон скептически глядит на общагу:

- Ты здесь живёшь? - акцент на слове "здесь".

Мне становится стыдно. Обычно я не так реагирую, но тут прям неловко. Контраст, конечно, офигеть какой. Платон в такое здание, наверное, войти бы побрезговал. Да и вообще - тут всё вокруг какое-то нище-обшарпанно-заплёванное.

И тут я с ужасом замечаю у слабо освещённого входа сидящего на скамейке парня - он всегда так садится - задницей на спинку, ногами - на скамейку. Да и капюшон толстовки узнаваем...

- О-оу... - невольно вырывается у меня.

Платон быстро смотрит на меня, а затем туда, куда я смотрю.

Свет фар подъезжающей машины легонько освещает тёмную мужскую фигуру и я уже стопроцентно убеждаюсь в том, что это Дэн.

- Ты его знаешь?

Дэн внимательно смотрит на машину, но из-за фар вряд ли видит меня.

- Да, - куснув губу, отвечаю я. - Бывший.

Блин, что ему надо здесь? Вот как раз, чтобы он видел, как я выхожу из такой машины, я бы не хотела. Стопудов истерику устроит.

- Ясно, - сухо отвечает Платон. - Преследует тебя?

- Да не, всё нормально.

- Проводить до дверей?

- Не, не надо, - быстро говорю я.

Ещё не хватало, чтобы Дэн разнёс завтра по общаге какие-нибудь грязные сплетни. Он, как оказалось, на это мастак. После нашего расставания он меня вообще недели две грязью поливал. Что только не рассказывал знакомым, чтобы все думали обо мне плохо.

- Уверена?

С благодарностью смотрю на него:

- Да. Спасибо вам большое, что довезли.

- Не опаздывай завтра.

- Хорошо.

- Доброй ночи.

- Доброй.

Выхожу из машины и вижу, как Дэн, увидем меня, спрыгивает со скамейки и идёт навстречу. Оглядываюсь на "Майбах". Платон тушит фары, но уезжать не торопится.

- Где ты была? - резким жестом снимая с головы капюшон, сходу наезжает Дэн.