Стражники хотели было снова вмешаться, но битва стала такой лютой, что они, напротив, попятились, а потом и вовсе сбежали с места.

Ламтак пробился к своим и стал в цепь. В схватке случился перерыв, и противники остановились, тяжело дыша и сверля друг друга глазами.

Пока выигрывали пришлые, у них были только царапины, ссадины и небольшие порезы, а из бандитов многие были в крови, а с десяток бойцов и вовсе не могли подняться.

– Предлагаю на этом разойтись, – сказал Мартин и улыбнулся вражескому главарю.

– С чего это? – возразил тот.

– С того, что я могу начать рвать вас голыми руками, и это будет очень страшно.

– Ой, как ты нас напугал! – презрительно скривился главарь и сплюнул под ноги кровавой слюной. – Хотел бы я на это посмотреть!..

– Смотри, – сказал Мартин и достал из-за пояса серебряный терций. – Я отдам его тебе, если вы сейчас же уйдете…

Сказав это, Мартин проделал с серебряной монетой тот же фокус, как и с ливром в доме купца Овцера, и, разомкнув побелевший кулак, показал всем смятое серебро.

– Лови! – крикнул Мартин и бросил главарю смятую монету. Тот поймал ее, рассмотрел, не скрывая изумления, потом посмотрел на Мартина и опустил руку с ножом.

– Ладно, – сказал главарь. – Сегодня мы уйдем, но завтра вернемся.

После этих его слов бандитское войско стало собирать раненых и, бурча под нос ругательства, направилось вон из тупика.

Бандиты прихрамывали и тяжело переваливались, некоторых вели под руки – те едва стояли на ногах. Это было похоже на отступающую армию, однако Ламтак сказал:

– Это еще не победа, сейчас стражники прибегут.

И он оказался прав – послышался лязг доспехов, и из-за угла выбежала целая дюжина стражников с алебардами. Выглядели они очень решительно, а командовал ими широкоплечий сержант в дорогом плаще, какой не купишь за обычное жалованье.

– Если мы начнем с ними драться, нам из города не выйти, – сказал Бурраш. – Прибежит подмога. Может, предложишь им денег, Мартин?

– Попробую, – кивнул тот и, отдав дубинку Рони, поспешил навстречу стражникам.

Выглядел Мартин миролюбиво, поэтому они невольно перешли на шаг, а потом и вовсе остановились после того, как остановился шедший первым сержант.

– Добрый день, ваша милость, – негромко произнес Мартин, останавливаясь в одном шаге от сержанта, который смотрел на него с неприязнью.

– Для тебя не очень добрый, прохвост! Командуй своей банде, чтобы бросали оружие и сдавались, иначе я прикажу зарубить вас!..

– Давайте решим вопрос миром, сержант, я дам вам три терции серебром, и мы мирно расходимся.

– Я взяток не беру! – звонко ответил сержант, полагая, что, арестовав чужаков, и так получит все их деньги.

– А если подумать?

Мартин схватился одной рукой за древко алебарды, а второй за огромную ременную пряжку сержанта и смял ее с еще большей легкостью, чем монету. Потом убрал руки и миролюбиво улыбнулся потрясенному сержанту, который рассматривал остатки пряжки, служившей одним из символов его начальственного статуса.

– Итак, пять серебряных терций, сержант. Это хорошее предложение.

Сержант судорожно сглотнул и посмотрел на Мартина, который теперь смотрел на него совсем не приветливо.

– Я мог вас где-то видеть?

– Только если служили в Угле.

– Вы служили в Угле? – удивленно спросил сержант.

– Я сидел там.

– Но… в Угле сидят бессрочно и более…

– Более трех лет никто не выживает, но я провел там двадцать и научился этому фокусу с вашей бляхой.

– Я… я должен собраться с мыслями, – сказал сержант. Потом покосился на своих подчиненных и снова повернулся к Мартину. – Дело в том, что у нас есть сигнал на этого гнома… И этот донос никуда не денется, он зарегистрирован у городского полицайпрокурора.