Я понимала.

Нехотя потянула халат, смущенно обнажая грудь, но придерживая расходящиеся полы на животе, не желая показывать бордовые растяжки в нижней части. Халат соскользнул с плеча, открывая потяжелевшую округлость. В отражении увидела, как Яр облизнул губы.

— Так, — он не отводил заблестевшего взгляда. — Вторую.

Всё точно идет не в сторону консультативного осмотра. Ощущая как вместе со смущением, кольнуло желание, я прикусила губу и потянула халат в сторону. Яр тут же подхватил края, снимая его с плеч вообще. Что ж такое... Опустила глаза. Натянутый до просвечивающих вен живот, растяжки, целлюлит... Сейчас он опять будет меня утешать, а я буду безутешна.

Халат упал на пол. Я невольно поджала пальцы ног.

— Да, она изменилась... Стала ещё больше возбуждать, — с хрипотцой констатировал мой князь, томительно неторопливо осматривая, а затем медленно приподнимая и взвешивая грудь на ладони. Одну, затем вторую... Оценивающе. — Будь моя воля, ты бы ходила беременной всегда.

«Извращенец!»

Я округлила глаза, опять попытавшись сбежать от зеркала, которое все еще показывало мне ужасные вещи, но Яр прихватил меня за плечи. Нежно, но крепко придержав, заставил остаться на том же месте.

«Не надо убегать. Посмотри на себя моими глазами... Я расскажу, что вижу Я», — физически ощутимый взгляд скользил по моему телу через зеркало. Теперь его голос зазвучал в голове. Самое важное и личное Вороны передают именно мысленно и с тех пор, как мы стали парой, Яр многое говорил именно таким способом. «Когда смотрю на тебя, я думаю о том, что ты ждёшь ребенка от меня и нахожу эту мысль до одурения привлекательной. Сейчас ты вдвойне моя, максимально моя... Больше моя, чем была когда-либо. Больше моя, чем была у кого-либо. Это довольно мужское чувство, возможно, тебе сложно понять или странно слышать... Но я в восторге, когда смотрю на тебя, птенчик. В эти недели ты даже сама себе принадлежишь меньше, чем мне. Я испытываю гордость. Изменения в твоем теле, эти формы — лучшее, что я видел. Знаю, твоё состояние ненадолго, скоро ты опять будешь больше принадлежать себе, но пока еще есть время, позволь мне насладиться».

Длинные пальцы нежно погладили живот. Потрясенная откровенностью, я забыла про свои комплексы, взирая на мужа через зеркало. Я — полностью обнажена. Его взгляд... Он смотрит на меня с одной единственной оценкой: «Моё». Ворон продолжал говорить, а точнее... передавать, потому что губы его не произносили ни слова.

«Мне нравится, что живот уже не скрыть, что он большой и круглый. Ты как... драгоценное яйцо в моем гнезде. Хрупкое, бесценное. Я держу тебя в руках, прячу под крылом, охраняю. Это то, что чувствует самец Ворона, птенчик... У меня нет ничего похожего на желание сбежать, наоборот...»

Яр чуть улыбнулся, открывая, что зацепил мои вчерашние размышления. Знаю, для него мои мысли как невольный фоновый шум, и все равно порозовела. То, что он говорит — какая-то особая грань откровенности, от которой чувствуешь гремучую смесь задыхающегося восторга с таким же возмущением. Сейчас Ворон намеренно не скрывает свои истинные мысли. Он хочет, чтобы я знала их, как и он — знает мои.

«...сейчас я хочу присвоить тебя себе ещё больше. Вдвойне, втройне... Забрать навсегда. Взять всё. Всё. Всю».

Наяр наклонился, с недвусмысленным желанием впиваясь губами в мою шею. Его рука поднялась от живота, стиснула грудь. А голос в голове продолжил говорить, чиркая меня мыслями теперь настолько откровенно, что все предыдущее стало казаться невинным будничным разговором. Я знаю, проникнуть в мысли — ещё одна грань обладания для него.