Посылаю ей многозначительный взгляд.

Да. Я, на хер, не птичка-невеличка. Когда выдаётся возможность, ем много и часто!

– Борщ здесь, если ты его там ищешь, – деловито информирует, указывая на плиту. – У тебя свитер в крови, кстати. Плечо.

На автомате опускаю голову.

– Мать твою…

– Ну, ожидаемо, – заключает с дюже умным видом.

Подхожу к ней. Отодвигаю влево, чтоб не мешалась, и снимаю с верхней полки аптечку. Направляюсь назад к столу, на ходу стаскивая с себя мокрый от пота и снега свитер. Бросаю его на спинку стула и открываю контейнер.

Перво-наперво поджигаю и вставляю в рот сигарету. Курить охота еще с улицы, но там я был сконцентрирован на дровах.

Разматываю насквозь пропитавшийся кровью бринт. Цокаю языком, осматривая рану.

Никак не затянется, сука.

– Дай помогу, что ли, – предлагает девчонка, приближаясь ко мне.

Пусть помогает. Не обломится. Самому реально муторно делать всё это одной рукой.

– А если б в сердце? – вскрывает новую пачку с бинтами.

– Значит, в сердце, – отрезаю холодно.

Люди каждый день отчего-то умирают. Авария. Рак. Несчастный случай. Нелепость, вроде кирпича, свалившегося на голову. Так что… шальная пуля – далеко не худший из вариантов.

– Ну и дурак, – доносится до меня её голос, сочащийся осуждением. – Сядь на стул, – требует капризно. – Выше меня почти на голову. Неудобно.

– Коротышка, – выполняю её просьбу и, стряхивая пепел в пустую железную банку из-под кофе, исподтишка отслеживаю реакцию.

– Куда там! Во мне метр семьдесят, да будет тебе известно! – запальчиво сообщает она звенящим от обиды голосом.

А с виду и не скажешь... Брешет. Метр шестьдесят пять максимум.

Еле сдерживаю в себе порыв не заржать. Как легко, оказывается, вывести её из себя. Возьму, пожалуй, на заметку.

Девчонка после минутной паузы решает-таки оказать обещанную помощь. Поди, оскорбившись, взвешивала «за» и «против».

– Больно? – участливо спрашивает, дотронувшись до плеча тёплой ладонью.

– Нет, – гаркаю грубо, стараясь не обращать внимания на эти её осторожные прикосновения.

– Потерпи, я знаю, что щиплет, – выдаёт вдруг на полном серьёзе.

– Ты чё как с ребёнком, – прищуриваюсь и недовольно на неё смотрю.

– Ладно, человек-робот. Не буду, – вздыхая, спешно отводит взгляд, приподнимает мою руку и принимается заматывать плечо бинтами.

Подкуриваю новую сигу и решаю воспользоваться её присутствием.

– И давно? – выжимаю из себя нехотя.

– Что давно? – не понимает она.

– Эти двое… спелись, – расшифровываю свой вопрос.

Учатся вместе. Значит, Рыжая по-любому в курсах. Что-то да знает про амурные дела Ляли.

– Ну, как тебе сказать, – тянет, но интригу сохраняет недолго. – Это началось года два назад.

– Чё? – поворачиваясь к ней, удивлённо вскидываю бровь.

Два года??? Это получается, пока я был в армии, Алёна уже вовсю крутила с этим мажором?

– Ты чё зависла? – осведомляюсь хмуро, перехватив её странный, пристальный взгляд.

– Вспоминаю, – отвечает она задумчиво. – Да, точно, более двух лет они неравнодушны друг к другу. Поняли, правда, не сразу…

– Ясно, – со злостью выталкиваю сквозь зубы и тушу окурок о края банки-пепельницы.

Поднимаюсь из-за стола и выхожу из кухни.

Аппетит пропал. Зато по новой накатило. Разочарование. Досада. Чёртова жгучая обида.

*********

Утро начинается с большой тарелки пышных оладий. Рыжая кнопка напекла, оказывается. Когда успела – да чёрт её знает, но желудок благодарно затыкается.

Ничё так, кстати, стряпня. Вполне сносная. Даже удивительно, что столичная принцесса умеет готовить. Приятная неожиданность.

Отпускаю пару язвительных комментариев по этому поводу и сам не замечаю, как вовлекаюсь в искромётный диалог, в ходе которого девчонка попрекает меня отсутствием в «жаргонном лексиконе» таких слов, как «пожалуйста» и «извини». Дуется и злится без причины. Чай и тот отказалась налить.