На экране жуткие фото пожарища. Крыша провалилась внутрь строения, все в саже. Рядом пожарные машины и сотрудники службы чрезвычайных ситуаций.

Сережин бар сгорел дотла.

- Как такое могло случиться? - пробормотала я. - Помещение почти новое, ремонт свежий…

- Да мало ли? Мастера сейчас криворукие.

У меня включился рабочий телефон. Меня вызывали в приемный покой.

Погрузившись в работу, я на некоторое время оставила мысли о ситуации и успокоилась. Не знаю, откуда у меня такая способность - рядом в пациентами абстрагироваться от всего на свете. Мама меня часто называла, в числе прочих, по этой причине эгоисткой, но иначе я не могла. Если головой находишься где-то помимо операционной, то можешь навредить, а не помочь.

В середине дня Тина вытащила меня на обед и заставила одолеть картошку с курицей. Тогда и появилась возможность проверить телефон. От Сережи ничего. Внутри появилось раздражение. Чем ты так занят, что не можешь жене пару слов написать? Я вот, хоть и “эгоистка”, а всегда это делала. Даже напоминание себе ставила, каждые три часа проверять телефон пока это не вошло в привычку.

Когда вернулась в ординаторскую, зазвонила телефон. Надеялась, что это Сережа, но оказалось - сестра.

- Анют, привет. Слушай, у меня няня заболела. Ковидом, представляешь? А завтра мне вот кровь из носу надо быть у косметолога. А у тебя как раз выходной. Приезжай, ко мне на десять, сможешь? Это всего часа на четыре, не больше.

Я закатила глаза. Перспектива провести “часа четыре” после дежурства в компании двухлетнего ребенка, мягко говоря, не радовала. Я любила Гошу, как и его брата и сестру, но… Но!

- Лиль, попроси маму. Я не смогу!

Когда говорила это возникло знакомое ощущение давления в грудной клетке, а в ушах маминым голосом прозвучало “эгоистка”.

- Как всегда! Извини, что попросила, - фыркнула она и прервала соединение.

Как всегда. Вот именно. В девяносто пяти процентах случаев Лиля звонила если ей что-то было надо. А вот сама соглашалась в чем-то помочь крайне редко, если не сказать никогда. Да и вообще ставила себя так, что о чем-то просить язык не поворачивался.

Через две минуты позвонила уже мама.

- Анна, мне Лилечка сказала, что ты отказалась с Гошенькой посидеть. Какие такие у тебя дела, что не найдется в выходной день времени выручить родную сестру?

- И тебе привет, мам. Я заступила на дежурство на сутки, а это значит, что не факт, что удастся поспать ночью хоть пару часов и утром я буду как выжатый лимон. То есть уж точно не в состоянии присматривать за двухлетним ребенком. А почему ты не можешь?

- Потому, что у меня семинар по развитию женской энергии как раз на десять утра. Оффлайн. И его никак не перенести.

Я едва не прыснула. Этот семинар был на моей памяти то ли девятым то ли десятым. В пятьдесят лет мама, в комплект к пилатесу, внезапно увлеклась такими вещами и теперь спускала немалые деньги на всяких коучей. Папа поддерживал все ее стремления к саморазвитию и самосовершенствованию по большей части потому, что все еще надеялся: чем сильнее мама будет занята, тем меньше сил останется на сцены беспричинной ревности, устраиваемые ему со стабильной регулярностью. За тридцать шесть лет, что они вместе, папа ни разу не давал для этого ни малейшего повода.

- Тогда пусть Лилечка вызовет запасную няню, либо возьмет ребенка с собой к косметологу, либо все же рискнет его перенести на время, когда с Гошей сможет остаться Ира, - сказала я. - Выходов из ситуации, которая не является вопросом жизни и смерти масса.

- Как можно так разговаривать с матерью! Мы тебя такой не воспитывали. Эгоистка…