Не знаю, в чем именно дело, но стоило поймать на себе взор Пуговки, как кишки сводило и все нутро переворачивало. Дышать спокойно не получалось под прицелом ее огромных синих глаз-блюдец. И, тем не менее, я старался, клянусь памятью родителей, старался воспринимать ее как младшую сестру, игнорируя совсем не детские формы ее тела, стараясь запихнуть подальше воспоминания о том уродском порыве, которым я пытался оттолкнуть ее от себя, и перечеркнуть даже намек на переход нашего общения в горизонтальную плоскость.

Не нужно марать ее собой. Недостоин я такой чистой и наивной девочки. До сих пор в ушах стоял ее крик и взгляд, полный ужаса. Я тогда все правильно сделал, на этом и следовало остановиться. Но отчего так паршиво и гадко было на душе после этого. Сам себе отвратителен стал после той сцены, особенно от того, что не хотел останавливаться. Во мне все кричало и требовало довести начатое до конца. Надругаться над нежной девочкой, испортить, разрушить ее иллюзию о себе, но самое главное — избавиться от этого болезненного наваждения…

Сука! Сколько еще можно думать о ней? А самое главное зачем?

Все дело в гребаном воздержании. Надо трахнуть кого-то, лишь бы снять сексуальное напряжение, скопившееся за пару недель напряженной работы. Ведь другой причины по которой я думал о ней все время просто не может быть. И чем дольше длился этот пиздец, тем отвратительнее становятся мои мысли о ней. Самое мерзкое, что я все еще представляю, как она будет ощущаться подо мной, как из ее пухлых губок будут вылетать крики удовольствия и звуки, складывающиеся в мое имя, на пике страсти.

Понимал, что херней маюсь. Не о том думаю, не на том сконцентрирован. И если все продолжится в том же духе, то все может полететь к чертям. Считал дни, минуты, когда наконец-то смогу избавиться от нее, отгоняя от себя грязные мысли и желания.

До сих пор в ушах стояло ее: “Не уходи”. Придурок. Какого хрена поперся к девчонке посреди ночи проверять, как там она. Зашел и охренел, что Пуговки нет на месте. Не помнил, чтобы впадал когда-то в панику. Даже во время службы. А тут, стоило потерять хрупкую девицу, как сердце в пятки ухнуло. Как? А самое главное, куда она рванула? Зима ведь…

Как только увидел торчащую из-за шторы голую пятку, выдохнул. Осторожно заглянул за портьеру, рассматривая завернутую в одеяло куколку. Испугалась, малышка. Стоял, улыбаясь, смотря на торчащий из кокона носик, и чувствовал, как внутри что-то переворачивается. Мерзко стало от самого себя, что запугал девчонку до такой степени, что она по углам прятаться начала.

Выключил свет и осторожно, чтобы не разбудить, перетащил на диван, укрывая тем самым одеялом-коконом. Смотрел на нее умиротворенную, спящую, и почему-то остался там, любоваться тем, как она спит.

Сидел в кресле, слушая размеренное дыхание Пуговки, поймав нечто похожее на покой. Понимал, что должен уйти и не страдать херней, но ничего не мог с собой поделать, словно прирос к этому гребаному сидению. И лишь когда она начала всхлипывать, дернулся. Подошел к дивану, присев на корточки и вглядываясь в лицо. Под ребрами защемило. Увидел, как в свете луны блестят на висках слезы, и не выдержал, захотел успокоить ее хотя бы во сне. Скоро все закончится, и мы наконец-то забудем друг о друге.

А когда встретился с испуганным взглядом, полным мольбы и надежды… не смог отказать, чувствуя ответственность за то, что происходит с ней. Но и пообещать ей не смог, что не обижу, не зная до конца, чем закончится история с Евой. А ведь для меня первоочередное — заботиться о выполнении задания, думать, как защитить своего босса, расправиться с его конкурентами и выйти победителем из сложившегося положения.