– Каким образом я должна нести ответственность за поведение взрослых мужчин, многие из которых старше меня? – чуть охрипшим голосом спросила я. – Или у вас в подчинении банда дикарей, которые никогда женщин не видели и обладают выдержкой гамадрилов?

Командор сощурился и усмехнулся:

– Я вас предупредил.

– А я вас предупреждаю, что буду документировать каждый разговор, включая этот, а все ваши «выговоры» намереваюсь оспаривать, потому что не собираюсь отвечать за поступки ваших неразумных и невоспитанных подчинённых.

– У меня разумные и воспитанные подчинённые, – отрезал он.

– Судя по тому, как вы о них говорите и чего ожидаете, это вовсе не так, – парировала я.

Чем дольше мы разговаривали, тем храбрее я становилась. Ничего запредельного в этом командоре нет, и раз он изволит хамить и угрожать, то хорошего отношения не заслуживает.

После моей последней реплики гладковыбритое лицо командора скривилось так, будто у него разом заболели все зубы. Он уставился на меня в ожидании, что я возьму свои слова обратно? Вот уж зря.

– Что же, – наконец заговорил он, устав меня разглядывать. – Добро пожаловать в часть. Для начала хочу официально представить вас личному составу. Обычно мы так поступаем только с офицерскими чинами, но в вашем случае я сделаю исключение. Есть возражения?

– Нет, – коротко ответила я, всё ещё ожидая подвоха.

– Тогда не будем терять время. Следуйте за мной, – он резко поднялся на ноги и широким шагом направился к двери.

– Саквояж можно здесь оставить или у вас в части ещё и воруют? – ехидно спросила я, вставая с кресла.

Командор полоснул недовольным взглядом и процедил:

– На ваше усмотрение.

Подхватила свою ношу и последовала за собеседником. Наш путь лежал на плац, и к моменту, когда мы его достигли, тяжёлый саквояж уже оттягивал руку, но я мужественно терпела неудобства.

На плацу ожидали построенные шеренгами военнослужащие. Не ради же меня он устроил построение?

– Эскадрилья, сми-и-ирно! – зычно скомандовал один из офицеров при нашем появлении.

Десятки… нет, сотни людей вытянулись по струнке, глядя прямо перед собой. Курсанты в светлых летних кителях, офицеры – в синих.

– Вольно, – отозвался командор, и заинтересованные взгляды военных тут же метнулись в мою сторону, ложась настолько плотным покровом, что у меня непроизвольно зачесалась кожа. – Во избежание чрезмерного любопытства и ажиотажа вокруг назначения гарнизонного целителя, представляю вам нобларину Боллар. В ближайшие месяцы должность гарцеля будет занимать она. А теперь хочу предупредить всех собравшихся, что нобларина Боллар находится под моей личной защитой, и я не допущу неприемлемого поведения в отношении неё.

Командор сурово оглядел построенных шеренгами военнослужащих. Низкий голос разносился по плацу, а вокруг стояла практически идеальная тишина, разве что птицы важно ухали где-то вдалеке.

– Если у вас возникнет вопрос, какое поведение можно считать неприемлемым, то я вам подскажу. Любое слово или жест, которые вы не допустили бы в отношении меня, не стоит допускать и в отношении нобларины Боллар. Улыбки, подмигивания и прочие знаки внимания я буду расценивать как флирт лично со мной. Всех особо любвеобильных найду и персонально… – он закашлялся и искоса глянул на меня, – верну все знаки внимания в троекратном размере. А потом лишу лётных привилегий и удалю из расписания боевых вылетов. Самых настырных – ещё и в звании понижу. Будете у меня вечно стричь траву возле взлётно-посадочной полосы. Маникюрными ножничками! – грозно прорычал командор, и в строю раздались сдавленные смешки. – Ясно?