Обратиться за помощью к отцу ребёнка думала лишь в самом крайнем случае, если положение станет совсем безвыходным. Вот как сегодня. Я не шантажистка, которая использует беременность, чтобы давить на мужчину.

Боялась, что Денис начнёт меня преследовать, как и моя бабушка. Если потребует сделать аборт? Или наоборот - дождётся родов, а потом отберёт у меня ребёнка? Возможен любой вариант, и я ничего не смогу противопоставить решению мужчины, наши силы слишком неравны…

И вот, когда я отмела в сторону все эти сомнения, появляется Софья! Она меня опередила. Ну, красота! Получается, к господину Михайлову выстроилась целая очередь из беременных.

Теперь, конечно, ничего не скажу, не судьба. Возможно, это знак свыше. Раз не удалось сообщить Денису о моём ребёнке, значит так лучше.

Было заметно, что новость его хоть и ошарашила, но внутреннего протеста не вызвала. Вероятно, в глубине души Денис уже понимал, что в тридцать два года пора задуматься о потомстве, о наследнике.

Но какая же мерзкая эта девица! Высокомерная хамка. Её, видите ли, тошнит от салата «цезарь»! А меня если и тошнит – так только от голода, когда нет денег на еду. Софья не только лишила меня возможности признаться Денису, она ещё потребовала от него, чтобы он меня выгнал.

…Денис стоял на террасе, я видела его сквозь стеклянную стену, когда убирала в кухонной зоне и поправляла подушки на огромном диване в гостиной. Он облокотился о перила и смотрел на вечернее море, красивое, сине-чёрное, мерцающее золотыми огнями.

Зачем я опять навожу порядок? Меня же уволили. Завтра утром соберу вещи – и на выход.

Я вернулась в «мою» комнату, бросилась на кровать, обхватила руками подушку и зарылась в неё. День выдался просто дикий! Он состоял из унижений и моральных издевательств, моё самолюбие топтали все, кому не лень. Сначала надо мной поизмывалась бабушка, потом я переживала из-за лазаньи и увольнения.

И наконец меня добила Софья.

Нервы не выдержали, и я заревела… Какая же я несчастная! Было ужасно себя жаль, я оплакивала свою жизнь, моё одиночество, в голове промелькнули все эти бесконечные месяцы, прожитые без мамы. Прошёл год, но боль от потери не стала менее острой.  

Я совсем одна в этом городе. Надеялась на бабушку, но с её стороны столкнулась только с необъяснимой злобой.

Слёзы жгли глаза, я тряслась и всхлипывала… Внезапно в дверь постучали, а потом она открылась, и комнату вошёл Денис.

- Так, это что за истерика? Елизавета!

Денис сел на кровать, так, что я ощутила бедром его горячий бок. Мужчина положил тяжёлую ладонь на мою вздрагивающую спину, осторожно похлопал.

- Эй, барышня! Ну-ка, перестань, - приказал непререкаемым тоном. – Я кому сказал! Хватит реветь.

Да, так я его и послушалась!

Я не могла остановиться, слёзы превратились в водопад, удержать их было невозможно. Как-то очень чётко вдруг осознала всю безвыходность моего положения. А я несу ответственность не только за себя, но и за моего ребёнка. Пусть сейчас он размером не больше горошинки, но я уже его люблю.

- Так, всё, хватит, надоело! – возмутился Денис.

Он поднял меня за плечи и усадил рядом с собой. Я спрятала лицо в ладонях, чтобы он не видел, как я захлёбываюсь слезами.

– Лиз, ты из-за Софьи так рыдаешь? Да, она грубиянка, но ты не обращай внимания на её выпады. Ты же поняла, она в положении. У неё гормональная буря, она не очень адекватна сейчас. Забудь всё, что она наговорила. Ну, Лиз, перестань плакать, а?

Я всё ещё тряслась от рыданий, а Денис приобнял меня за плечи:

- Всё, мышонок, прекращай рыдать. Если хочешь, оставайся.