— Меня сейчас стошнит, — сдавленно признаюсь.

Недобрый колючий взгляд черных глаз зыркает на меня в зеркало заднего обзора. Шраменка, похоже, одно лишь мое присутствие уже злит, ну или он всегда такой. Не знаю и знать не хочу.

— Если блеванёшь, то будешь собственноручно выдраивать весь салон, поняла меня?

Меня бросает в жар, потому что чувство тошноты лишь усиливается. Измученное сердце продолжает быстро барабанить в груди, натужно качая кровь. Я пытаюсь часто не дышать, но это никак не помогает справиться с тошнотой. Она медленно, но уверенно подкатывает к самому горлу. Только не это!

— Почему молчишь? Не расслышала, блядь?

— Мне очень плохо, — раздраженно отвечаю.

— Твою ж мать, — цедит сквозь зубы Шраменко и резко сворачивает на обочину.

Меня подбрасывает на сиденье и на секунду кажется, что желудок тоже делает кульбит. Слышится щелчок замков. Шраменко выходит из машины, открывает дверцу с моей стороны и больно схватив меня за руку, дёргает на себя. Я едва не падаю на землю.

Поток холодного сентябрьского воздуха врывается в лёгкие. Я часто дышу и ощущаю, что тошнота начинает понемногу отступать.

Шраменко сплёвывает и снова закуривает.

— Марш в машину, — приказывает. — И не нервируй меня, иначе всажу пулю.

Я молча сажусь на свое место. Путь в страшную неизвестность продолжается.

8. Глава 8.

Меня привозят в дом, расположенный в достаточно элитном частном секторе, который находится чуть дальше центра города.

Я чувствую себя просто отвратительно и совершенно обессиленной. Измученный желудок каким-то чудом не выворачивает наружу мой сегодняшний скромный ужин. Голова немного кружится и гудит. Меня всю потряхивает. Я никак не могу избавиться от жутких картин произошедшего. Они одной бесконечной чередой кадров вспыхивают у меня перед глазами.

— Топай давай, — Шраменко больно толкает меня в лопатки.

Рука у него тяжелая, поэтому причинить боль этому мужчине не составляет никакого особенного труда. Я послушно иду в дом, потому что боюсь, что один мой неверный шаг может навлечь еще больше проблем.

На улице очень холодно и сыро, а я в порванных колготках и униформе, что совершенно не предназначена для прогулок в такую отвратительную погоду. В голову тенью проскальзывает мысль, что мне совсем не хочется заболеть.

Заболеть… Это такой пустяк в сравнении с тем, что сейчас происходит в моей жизни.

Шраменко выглядит очень угрожающе, поэтому я даже не допускаю мысль, что смогу от него далеко убежать. Отчаянно хочется верить, что Барон приедет и не допустит в отношении меня никаких плохих поступков со стороны своего… хм… друга. Сам Барон, конечно, совершенно непохож на доблестного рыцаря в сияющих доспехах, но и последним отморозком его тоже не назовешь.

В доме никого нет. Тишина неприятно давит на уши, вынуждая напрячься каждой клеточкой тела. Меня всё еще невыносимо трясет. Свои холодные пальцы я практически не ощущаю, ровно, как и ноги. Недавно заморозки были. Поэтому нужно тепло одеваться. Осень слишком ранняя. Но какая теперь разница, если я попала в руки к опасным людям?

Шраменко, не разуваясь, проходит вглубь дома, включает свет и через пару секунд возвращается в прихожую. Я стою, обхватив себя руками и всё еще трясусь как осиновый лист. Хочется только одного, чтобы меня побыстрей отпустили и не причинили вреда.

Мужчина останавливается напротив меня, спрятав руки в карманах брюк. Голова чуть склонена набок, недобрый взгляд карих глаз прищурен. Я стараюсь не заострять свое внимание на крайне уродливом шраме. Быть рядом с этим человеком жутко неуютно — кожей ощущается угроза, застывшая в воздухе.