Никаких определённых мыслей в голове у меня в этот момент не возникает. Я просто хочу, чтобы страх и напряжение оставили меня и не сводили каждую мышцу мучительной болью.

— Со мной пойдешь, — Барон подходит ко мне, хватает за предплечье и тянет на себя.

Я не сопротивляюсь. Это всё из-за шока. Сначала домогательства, затем убийство, оружие, нацеленное прямо на меня. Сейчас я не могу отдавать отчёт своим действиям, потому что никогда прежде не испытывала такой разнообразной и острой гаммы чувств. К тому же что-то мне подсказывает, что против Барона идти не стоит.

Он тянет меня в коридор, где стоит несколько человек, в том числе и Шраменко. Больше всего на свете мне не хочется встречаться именно с этим мужчиной. Снова эта едкая улыбка и высокомерный взгляд.

— Ее в мою машину бросьте, — приказывает Барон и толкает меня в сторону Шраменко.

Предплечье ноет от болезненного захвата Барона. Ручища у него огромная и сильная. А у меня руки тоненькие с бледной полупрозрачной кожей, каждый узор вены отчетливо можно увидеть. Я без преувеличения могу сказать, что если Барон захочет, то одной рукой раскрошит мои косточки. Он явно не спортсмен, просто природа наделила его довольно крепким и сильным телом.

Когда Шраменко предпринимает попытку потащить меня к черному ходу, я начинаю упираться пятками в блестящий черный пол. Я понятия не имею, куда меня сейчас отвезут. Вдруг куда-нибудь в лес утащат и там уже убьют? Так не вовремя вспоминаю о том, что Даня переспал с женщиной Барона и специально сломал его машину. Вдруг теперь мне это припомнят и долг спросят? Ну не мог же Барон так просто всё это простить?

— Пожалуйста, не надо, — испуганно шепчу, пытаясь высвободиться из жесткого захвата Шраменка.

— Заткнись, — прокуренным голосом шипит мне в ответ. — Иначе пришибу.

Я прикусываю язык. Это получается не нарочно, но больно и до образования противного металлического привкуса во рту.

Сложно поверить в реальность происходящего. Мне даже такие кошмары никогда не снились. Страх острыми шипами впивается в каждый уголок моего сознания, в каждую клеточку моего тела, наглухо вколачиваясь в ДНК.

Хорошо, я не буду сопротивляться и, может быть, меня пощадят. Если дадут слово, я поклянусь, что никому ничего не расскажу. Никогда.

Шраменко грубо заталкивает меня в черный неприметный внедорожник. Я больно ударяюсь ногой о порожек, но сейчас это не самая главная моя проблема. В салоне машины густо пахнет сигаретами и хвоей. Только не это. Меня и так постоянно укачивает в автобусах, а если еще и запах какой-нибудь есть, типа бензина или сигарет, то вообще плохо становится.

Когда Шраменко усаживается за руль щелкают замки на дверях. Теперь мне из этой машины точно не выбраться. Ловушка захлопнулась. Я шумно втягиваю в легкие воздух и медленно выдыхаю. Шок начинает слабнуть и в уголках глаз собираются слезы. Нет. Только не плакать. Всё будет хорошо.

Вспоминаю наглые прикосновения мертвого владельца клуба. Вспоминаю выстрел и свирепый взгляд Барона. Как бы дико и чудовищно это не прозвучало, но он фактически спас меня. Не намерено, конечно, но спас. В противном случае Кирилл Борисович меня изнасиловал бы. Но можно ли это назвать именно спасением? Может, сейчас со мной сделают нечто похуже?

После удара по лицу у меня теперь немного болят верхняя губа и нос. Эта боль эхом отдается где-то в области лба. Но дышать я могу беспрепятственно, значит, ничего не сломано.

Шраменко молча гонит внедорожник по ночному городу. Через пару минут он закуривает и в салоне становится совсем уж невыносимо. Я медленно сажусь и жмурюсь, потому что боль во лбу на пару секунд становится нестерпимо острой.