– Пока ничего, Ада, – приобнимаю её. – Но скоро кое-что случится, и я тебе обязательно всё расскажу. Только потом. Сейчас я не готова.

– Хорошо, – соглашается, послушно кивнув головой. – Но обещай, что ты мне расскажешь, что с тобой происходит, и не уйдёшь от ответа. Я переживаю за тебя. Ты очень важный для меня человек.

– Конечно, – кидаю. – Но сейчас мне просто нужно, чтобы ты доверилась мне. Пообещала всегда быть рядом и если что-то случится в твоей жизни, рассказать обо всём мне. Даже самую незначительную мелочь. Ты тоже мне очень важна, Ада, – заправляю прядь волос ей за ухо. – И ради тебя я готова на всё. Ты даже не представляешь насколько…

– Ты меня пугаешь.

– Себя я тоже пугаю, – вздыхаю и увожу подругу примерять новую одежду.

Дан никогда не был жадным и позволил мне прикупить несколько нарядов и для Ады. Даже советовал, что больше пойдёт к её зелёным глазам и цвету волос. Расспрашивал меня о ней. Слушал меня. Улыбался, когда я рассказывала что-то смешное. И на секунду… Всего на одну маленькую секунду я поняла, что соскучилась по своему другу, которого люблю, хоть и заставляю себя ненавидеть.

«– Эй, ты чего одна? – спрашивает темноволосый взрослый парень. Он точно не из моего детского дома. Таких красивых и ухоженных здесь нет. Явно с родителями пришёл выбирать себе малыша для усыновления или удочерения. Сюда часто такие приходят. Наш детский дом один из самых популярных из-за того, что дети здесь здоровые и младенцы есть.

– С такими, как я, дружбу не заводят, – отвечаю ему, продолжая плести венок из одуванчиков. – Я слабое звено, и пользы от меня никакой. Поэтому меня не берут в свои команды. Никто, – рассказываю парню проблемы десятилетней детдомовской девочки.

Сейчас он развернётся и уйдёт, потому что такое людей отпугивает. Они сбегают от грусти, которую на них можем навлечь мы – одинокие дети, которым не посчастливилось почувствовать на себе любовь матери и отца.

– И почему ты слабое звено? – вразрез моим ожиданиям, он остаётся.

– Потому что девочка. Потому что не дерусь. И потому что умнее их. Я ботаник, – дарю ему улыбку. – Заучка. Зубрила. На сходке от меня пользы нет, кроме как слабо треснуть книгой. Щуплая. И кожа тонкая. Синяки сразу проявляются. Взять меня к себе – заведомо проиграть всё.

– Они глупые, – опускается рядом со мной, начав подавать одуванчики. – Самые сильные на этой планете именно женский пол. В них силы и власти больше, чем в самом мускулистом мужчине. Девушки правят всем. Даже этим мускулистым мужчиной.

– Думаешь? – заинтересованно спрашиваю, разглядывая его.

– Я это знаю, – на его лице появляется искренняя и живая улыбка, которую я обычно только у детей вижу. Потом они взрослеют и надевают маски. Как все. А он… он снял её передо мной, обнажив нутро и себя. – Хотя мой отец уверен в другом и всю жизнь пытался мне вложить это в голову.

– Я Майя, – представляюсь так, словно для него это будет когда-либо иметь значение. Словно он меня запомнит и… и не знаю что. Словно если он узнает моё имя, то всегда будет рядом.

Он не такой, как все. Он говорит именно со мной, и… и я начинаю привязываться. Как любой одинокий и нуждающийся в любви ребёнок, я привязываюсь ко всем.

Дура! Нельзя! Он уйдёт! А ты останешься! Будешь плакать! Нельзя привязываться!

Но разве себе объяснишь? Разве заставишь сердце не биться так быстро?

– Богдан, – называет он своё имя в ответ.

– Ты пришёл с родителями, чтобы взять кого-то в семью? – спрашиваю его, решив сделать так, чтобы он ушёл. И я не утонула в своей привязанности ещё больше. – Три месяца назад сюда девочку двух лет привели. Возьмите её. Она хорошая и тихая. И на тебя похожа! Возьмите! Я вам советую!