– Слушай, Юль, я сегодня возле кабинета Воронцова проходила и, случайно услышав твоё имя, остановилась. Он по телефону разговаривал… – она помялась.

– Ира, что за дурацкая привычка, сказав "А", замолкать, – раздражённо прошипела я, чувствуя, как сердце отчаянно бухает в горле, после её слов.

– Ну, я толком ничего и не поняла, – попыталась выкрутиться она.

– Хватит юлить, говори, что слышала! – прикрикнула я на неё.

– Я остановилась, когда он переспросил кого-то: "Юлию Львовну?", – она постаралась изобразить манеру Воронцова сводить на переносице брови. – Потом он сказал: "Да, Галина Максимовна, я хорошо помню, чем вам обязан." С того и решила, что он со свекровью твоей общается. А потом он довольно долго молчал, и я уже решила, что разговор закончен. Хотела уже уйти, пока никто не засёк, что стою под дверью… – она с сочувствием посмотрела на меня.

– Да говори ты уже, – вздохнула я, понимая, что свекровь зря слова на ветер никогда не бросает.

– Потом он воскликнул: "Уволить?" И видно было по голосу, что он сам в шоке от услышанного. Потом я услышала шаги, подумала, что он направился к двери и быстренько пошла в сестринскую… – она замолчала, ожидая от меня комментарии. Но у меня их не было.

– Юлия Львовна, – приоткрыла дверь Марина, – Белова уже десять минут ожидает вас возле перевязочной, вы про неё не забыли? – она окинула нас Ирой осуждающим взглядом. Её официальный тон красноречиво указывал на то, что она так и не простила мне тот мой выпад в день, когда меня всё достало и я собиралась уволиться.

– Спасибо, что напомнили, Марина Владимировна, уже иду, – ответила я, вспомнив, зачем я собиралась просмотреть документы, разложенные на столе.

– Поторопитесь, потому что после перевязки Илья Александрович просил зайти к нему, – отчеканила та, словно была личным секретарём Воронцова, а не администратором клиники.

– Ну всё, – проговорила я, подождав, пока та выйдет. – Кажется, моя карьера в пластической хирургии, закончится не начавшись…

– Да подожди ты переживать раньше времени, – попыталась успокоить меня она. – Может ещё обойдётся. Позвони свекрови, скажи что… Короче, не знаю, что там у вас произошло, но тебе надо сейчас признаться во всех грехах, даже если ни в чём не виновата и попросить у неё прощения. Да-да! – поймала она мой свирепый взгляд. – А ты, как, Юля, думала? С такой свекровью ссориться себе дороже…

– Ладно, Ира, спасибо за поддержку, но мне и в самом деле надо идти, – вздохнула я и поплелась в перевязочную. Ире в сестринскую было со мной по пути, и она шла следом.

Я впустила пациентку в кабинет, когда заметила в конце коридора незнакомую брюнетку. Женщине было за тридцать, но выглядела она так, словно сошла с обложки модного журнала ELLE.

– Это что за красотка? – вслух выразила я свой интерес.

Ирина проследила за моим взглядом и пожала плечами:

– Так это же жена Воронцова, Вероника. Ты что первый раз её видишь? – удивилась она. – Ах - да! Ты ж тут без году неделя… В общем, давай, Юль, не унывай и позвони обязательно свекрови. Такие любят, чтобы к ним на поклон приходили… Подуется для видимости, да и простит… – она пошла дальше по коридору, а я в полном недоумении от услышанного захлопнула дверь перевязочной.

Упражняться в извинениях начала с пациентки, потому что у той из глаз только что молнии не вылетали. Потом ублажала её, рассыпаясь в комплиментах, по поводу её обновлённого носика и только заметив, что та смягчилась, облегчённо выдохнула.

Мне сейчас только жалобы её не хватало для полного счастья…