Лишь выехав на проспект, смогла перевести дух и, притормозив на светофоре, набрала номер Жанны.

10. Глава 10. Вишенка на торте

– Юлечка, прости, моя хорошая, – плюхнулась на переднее сиденье Жанна. – Я так растерялась, что не знала, как лучше поступить… Не мешать вам мириться, или что. Твой так зыркнул на меня, когда я только пошла за вами, что я не посмела, – лепетала подруга с придыханием.

– Жанна, да не переживай ты так, – я видела, что на ней лица нет. – Понимаю тебя прекрасно. Сама бы на твоём месте тоже не знала, как поступить… – я с трудом вырулила из-за вплотную припарковавшегося ко мне внедорожника и вклинилась в поток машин.

– Правда? – обрадовалась она. – Фух… А то я уже ноготь сгрызла в страхе, что ты теперь со мной разговаривать не станешь… Ну, сама посуди, что я должна была делать? Ведь он твой муж. И не факт, что вы не помиритесь…

– Не помиримся, – сказала я, сама не веря в то, что говорю и понимая, что слишком отходчивая, чтобы долго злиться.

По идее, если муж не наседал бы на меня резкостью, а наоборот, ходил виноватым, я, скорее всего, долго не продержалась бы в позиции "не влезай, убьёт". Но он вёл себя настолько нагло и агрессивно, что мне легко было оставаться в оппозиции.

А для того чтобы не расслабляться, я старательно удерживала в голове картинку, как он сегодня, без тени раскаяния, застёгивал ширинку брюк.

Приняв душ и выслушав за чаем порцию сомнений подруги по поводу соглашаться ли на дополнительную нагрузку, которую ей впаривала заведующая узкими специалистами в поликлинике, или поссориться с ней. Но тогда та будет исподтишка вредничать, и даже, возможно, оставит без медсестры. А одной на приёме сидеть сложно… Я с облегчением слилась в комнатку её сестры и, выключив свет, улеглась в чужую постель, с непривычной подушкой и слишком мягким матрацем.

Почувствовав себя самой несчастной, я снова, который раз за день, пролилась слезами. Мне было горько сознавать, что моё семейное счастье оказалось не чем иным, как миражом.

Весь вечер муж сбрасывал мне sms. Я, щурясь, сквозь слёзы, читала их и недоумевала, почему он не может понять, что сейчас для него же лучше было бы помолчать и дать мне успокоиться.

Первые sms гласили: "Иди домой, я всё прощу…"

Потом: "Не придёшь сегодня, пеняй на себя. Обратно не приму."

Затем:

"Я долго уговаривать не собираюсь. Не явишься до одиннадцати – приеду к твоей Жанне и пеняй тогда на себя".

После одиннадцати:

"Юля, с огнём играешь… Если ты хочешь меня подразнить – остановись. Со мной так нельзя".

Под пиканье sms, с щемящим от сомнений сердцем, я, уткнувшись в чужую подушку, всё-таки уснула… Проснулась под утро в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. Приснилось, что я зашла в нашу с Тимом спальню, а там, в кровати кишат змеи. Я отступала, а они медленно выползали, преследуя меня. Неожиданно позади услышала шум, оглянулась, а это чёрный ворон. Я заметалась, не зная, куда спрятаться, и… Проснулась.

Уснуть больше не смогла. Заглянув в телефон, обнаружила несколько пропущенных звонков от Тимура и множество sms. Похвалила себя, что выключила вечером звук, понимая, что не поспала бы совсем.

От посланий осталась в шоке, сделав вывод, что муж всю ночь надирался, опустошая бар с подарочными напитками.

Самые невинные звучали так:

"Ещё пожалеешь", "Где бы ты была сейчас, если бы не я".

Ну и, вишенкой на торте, завершало отчаянное "Нищебродка из Мухосранска, тебя полы в больнице мыть не возьмут".

Я понимала, что это бред нетрезвого человека, который пытается задеть побольнее. Но чувствовала, что его слова, попадая в самое сердце, разбивают его и бередят рану.