Он отходил от кошмарных видений несколько месяцев, не отлучаясь из родительского дома, запершись в маленькой комнате, уставленной шкафами со святыми книгами. Даже свиток Торы выпросил для него отец и принес из синагоги, укутав одеялом, точно малого ребенка.

Гирш пришел в себя спустя полгода. «Слепота» почти восстановилась, и он снова смог ходить по улицам, не шарахаясь от зловещих теней. Начисто отринув изучение каббалы и зная, что материальное подминает духовное, он выбрал самую что ни на есть грубую работу, став приказчиком на винокуренном заводе. В его обязанности входило развозить по шинкам товар и взимать долги с нерадивых плательщиков, аккуратно заполняя конторскую книгу приходов и расходов. Сволочное занятие, сутяжное и склочное, но именно такого и алкал Гирш, именно оно позволило ему почти забыть ужасы, которых он насмотрелся в Замостье.

От Курува до Консковоля полтора десятка верст, и к шинку телега подкатила перед полуночью. Его окна были ярко освещены, а из приоткрытых дверей доносился шум голосов. Прикинувшись проезжими, реб Гейче и Гирш вошли в шинок, заказали чаю и, морщась от густого табачного дыма, принялись осматриваться. Свободных мест почти не было, изрядно набравшиеся крестьяне о чем-то спорили, возя локтями по залитым пивом грубым столешницам. Гирш поднес пару чарок соседям по столу, и те немедленно посвятили их во все местные слухи и сплетни. Терпеливо выслушав скабрезные истории про ксендза, воеводу и других важных персон повята, Гирш спросил:

– А куда подевался шинкарь Пинхас? Почему я его не вижу?

– Лихоманка скрутила, – пояснил один из соседей. – И он, и его жена уже неделю в беспамятстве. Вот почему, как хороший человек, так сразу ему плохо становится?

– Вместо него теперь Лейка заправляет, сестра шинкаря, – вздохнул второй сосед. – Вроде одной крови, а такая злыдня, не приведи Бог, капли в долг не нальет. Случается, горло аж пережимает от сухости, а ей хоть бы что, только глаза зеленые свои щурит да рожу в ухмылке кривит. Ну, чисто дикая кошка, лишь усов не хватает!

Гирш понял намек и срочно попросил повторить. Лея, разбитная ловкая баба, быстро принесла полные чарки. Реб Гейче и Гирш сделали вид, будто погрузились в чаепитие, а сами украдкой принялись наблюдать за новоявленной хозяйкой.

Держалась она запросто, сама цедила водку, споро разносила еду на большом подносе, смеялась скабрезным шуткам пьяных посетителей и не стесняясь отбивала шаловливые руки.

– Надо с Шимке поговорить с глазу на глаз, – сказал реб Гейче. – Думаю, он прячется во внутренних комнатах.

– Понял, – кивнул Гирш. – Я всех отвлеку, а вы его ищите.

Он встал и медленно, как уставший после долгой дороги путник, у которого еще не успели отойти затекшие ноги, двинулся к выходу. Ясно и понятно: человек напился чаю, а теперь ищет, где от него избавиться.

Реб Гейче продолжал невозмутимо отхлебывать из чашки, даже вспыхнувшее за окном зарево не помешало столь важному занятию.

– Пожар, пожар! – раздались истошные вопли, и посетители, опрокидывая лавки и столы, гурьбой бросились к выходу. Реб Гейче подождал, когда давка у двери полностью отвлечет на себя внимание, встал и быстро прошел во внутренние помещения.

Длинный коридор едва освещался единственной свечой.

– Шимке, – негромко позвал реб Гейче. – Шимке, где ты?

Одна из дверей тихонько приотворилась, и оттуда высунулась голова мальчишки.

– Вы кто? – со страхом и надеждой спросил он.

– Реб Гейче.

Мальчишка выскочил из комнаты, обнял реб Гейче и прижался всем дрожащим от страха телом.