Машина остановилась напротив высокоэтажки. Я оживилась. Поправила бретельки платья, заправила за ухо выбившийся из прически локон волос и, наконец, открыла дверцу.

– Спасибо, Боря, дальше я сама, – сказала я, забирая из рук Бориса свою дорожную сумочку.

– Дарья Геннадьевна, приказано провести до самой квартиры. 

– Считай, провёл, – подмигнув, я оставила Бориса стоять возле открытого багажника Мерседеса, а сама быстро зашагала к подъезду.

Пока ехала в лифте считала каждую секунду. В груди бешено колотилось сердце, а дыхание становилось жёстким и рваным. Я так скучала по сыну, что в предвкушении встречи вся разволновалась. В душе творился раздрай, а внутренний голос всё твердил и твердил, что я ужасная мать, которая уделяет работе больше времени, нежели собственному ребенку. Это гадкое, противное чувство душило меня словно удавка, накинутая на шею, и я не знала, как притупить боль, которая прорастала в моём сердце всё больше и больше день ото дня.

– Наша мама приехала! – воскликнула Люда, открывая дверь и пропуская меня внутрь квартиры.

– Егорка.

– Руки мыть, – пробубнила за моей спиной сестра и я в спешке рванула в ванную комнату, чтобы поскорее помыть с дороги руки, а затем закружить своего сынишку в родительских объятиях. 

Сероглазый малыш с тёмными волосами показался на горизонте. Держась за стену маленькими ручками, он несмело перебирал ножками. Увидев меня, улыбнулся своим наполовину беззубым ртом и стал топать немного быстрее.

– Егорушка, сыночек, – я опустилась на колени и, подхватила малыша на руки, крепко прижала к груди. – Мамино счастье, – целовала всего с ног до головы, а малыш звонко хохотал.

– Ма-ма, – произнёс сынок, хватаясь за меня обеими руками.

– Да, мама приехала, Егорушка, – ответила я и перевела взгляд на сестру: – как вы тут, мои родные? Денег хватало, никто не обежал?

– Нормально мы. Да, Егорыч? Ели, спали, гуляли, голубей гоняли в городском парке, – отозвалась Люда. – Даш, ты иди переоденься, а мы пока с Егором стол накроем. Ты же, наверное, голодная с дороги.

– Людок, – взяла сестру за руку, – спасибо, что ты у меня есть. Даже не знаю, чтобы без тебя делала, – мой голос предательски дрогнул, я едва сдержалась, чтобы не пустить слезу.

– Да, брось, Дашка. Кроме тебя и Егора у меня тоже никого нет, – грустно улыбнулась сестра и в моём сердце неприятно кольнуло. Всё так и есть… После смерти родителей в этом огромном мире мы с Людой остались вдвоём.

***

Шум волн, разбивающихся о борт яхты. Красное солнце, уходящее за горизонт. Солоноватый, влажный воздух и море! Романтика в каждом вздохе, мгновении, секунде…

– Соскучился, – уткнувшись в шею, кончиком носом провёл по коже вверх, слегка поцарапав колючим подбородком. 

– Спасибо за романтику, Герман, – я немного отстранилась. Потянулась к блюду с фруктами и наколола на вилку небольшой кусок персика. 

– Всё для тебя, Дарья, – он взял меня за руку и стал выводить пальцем незатейливые узоры. 

– Яхта, море и ты… – сделала глубокий вдох, оглянулась по сторонам. – Это всё очень круто. У меня просто дух захватывает.

Герман едва заметно улыбнулся, а затем отвлёкся, чтобы взять со стола бокал с шампанским и передать его мне.

– За тебя.

– За нас, – ответила я, чокаясь бокалами.

Сделала несколько глотков прохладного напитка и на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь моментом. Боковым зрением уловила взгляд Германа. Откинувшись на спинку дивана, он сидел в расслабленной позе, не сводя с меня глаз. Взрослый, успешный и уверенный в себе мужчина. Широкие плечи обтягивала обычная футболка белого цвета, а вместо классических брюк – голубые джинсы. В таком амплуа Боронецкий был похож на простого мужика, а не главного акционера “Корп-Групп” и, честно признаться, таким он нравился мне куда больше, чем в обычный день.