— Максим! — тихо воскликнула и навстречу поднялась. На шею мне бросилась и заплакала. Мы были не одни, поэтому брезгливо оттолкнуть ее не мог.

— Дядь Толь…

Он понял без слов и вышел. Я отстранил от себя мачеху, скептически отнесясь к этому плачу Ярославны.

— Что с лицом? — попыталась погладить.

— Неважно, — обошел и на отца посмотрел. Игорь Барсов, реально барс, сильный и решительный, порой жесткий и… Как будто оболочка одна осталась, ни прежнего лидера, ни борца. Блядь!

— Он не приходил в себя.

— Уже шампанское собираешься открывать? — жестко бросил, не поворачиваясь.

— Максим, ну зачем ты так…

— Влада, — я все же посмотрел на нее, — не нужно со мной играть.

— Хорошо, — сказала и перевоплотилась из слезливой мачехи в стервозную особу, весьма неглупую, кстати. — Давай выйдем, поговорим.

Я сжал едва теплую ладонь отца и вышел. Наши с Владой взаимоотношения нельзя назвать теплыми и родственными, но папе об этом знать не нужно. Я все еще надеялся, что он выкарабкается.

— Шестнадцать лет прошло, — проговорила она, — сколько мы еще собачиться будем? Не чужие ведь.

— Ты мне дружбу предлагаешь? Или матерью стать хочешь? Не надо, у меня уже есть.

Она отбросила светлые волосы назад и подбородок вздернула.

— Я была хорошей женой Игорю много лет.

В это охотно верю. Если бы отец словил ее на измене, то «Владушка» не стояла бы передо мной в брендовых шмотках и бриллиантах, а в овраге лошадь доедала. Окей, не в овраге, но в однушке где-нибудь в Бибирево.

— У меня только с тобой было, — произнесла мягко и ко мне приблизилась. — Молодая была, дурная, кровь играла. Что нам теперь век друг друга ненавидеть?

Странно, но она казалась вполне искренней. Да и права в чем-то: столько лет прошло, сколько можно за прошлое цепляться.

Влада смотрела выжидающе и настороженно. От больших голубых глаз разбегались морщинки — это, пожалуй, единственное, что указывало на возраст. Фигура и лицо вполне факабл. Мачеха моя инвестировал в себя с умом.

— Окей, — я упал в кресло, — нам делить нечего.

Виски сжал с усилием. Бесконечная ночь выдалась. Еще и водка на пару с нервами в голове вечерний звон устроили.

— Ты поезжай домой, — Влада расположилась сзади и руки мне на плечи положила. — Я останусь с Игорем, — надавила, ловко массируя напряженные мышцы. Даже приятно стало.

— Я с врачами пойду разговаривать, — встряхнулся я. — Пусть поднимаются, нехер спать.

— Я здесь буду, — покладисто отозвалась Влада. — И я очень рада, что мы наконец помирились.

Сухо кивнув, пошел искать живых в этом стерильном царстве. А Влада довольно улыбнулась и кошкой сытой губы облизнула, но этого я уже не видел.

Этой ночью спать не пришлось. Мне говорили, что нужно надеяться. Что лучшие врачи борются за его жизнь. Что нужно набраться терпения и не сжигать себя ожиданием. Нужно время. Время. Время! Два месяца мы ждали, не дождались…

Темная рубашка, стальной галстук, черный костюм. Я убрал волосы назад, равнодушно, словно со стороны на себя смотрел. Жесткое, бледное, безэмоциональное лицо. Два месяца, и я себя не узнавал.

— Мам, привет, — набрал уже в машине. — Буду через двадцать минут, — и отключился.

Джип вел на автомате, прокручивая в голове настырное и выматывающее: все ли я сделал? Все возможности использовал? Отец очнулся, но последствия инфаркта были разрушительными: он даже говорить не мог, только смотрел и столько безысходности было во взгляде. Для отца такая жизнь невыносима. Болезнь выиграла, а мы проиграли.

— Черт! — я проехал на красный, подняв волну из лужи. — Блядь, — ударил по тормозам и включил аварийку. Такими темпами на кладбище повезут и меня тоже.