— Я знаю, что к «хорошим девочкам» у тебя особое отношение, Киан. В них ты видишь её, свою мать, — играя в психолога, продолжает давить Энтони. — Я тоже скучаю по ней, Киан. Но я потерял её для себя, задолго до её смерти. Она сбежала от меня, лишив себя моей защиты. И пора, пожалуй, добавить дерева и бумаги в огонь твоего духа, Киан, — применяя гипнотизирующую образность слов, Энтони сильнее заманивает меня в дьявольские силки, вовлекая меня в свои цели и планы. Я прекрасно осознаю его манипуляции и достаточно силен, чтобы распознать их и не поддаться им, но я не могу. Потому что то, о чем идет речь дальше, это уже не приказы Энтони Морте, а свершение моей личной вендетты.  

— Доминик Ди Карло изнасиловал твою мать. А потом убил её, предварительно изрядно поиздевавшись над ней. Это был он, Киан. Доминик Ди Карло — тот человек, с которого начался твой путь, полный греха, взлетов и падений. Доминик отнял жизнь у Кармеллы, твоего отчима, у тебя. Ты забыл об этом? Тебе напомнить?

На мгновение я закрываю глаза. Внутренние демоны встают перед внутренним взором: клацают зубами, бьют себя в грудь и изрыгают смертельное пламя. Как и вспоминания, мелькающие под веками ослепительно болезненной кинолентой.

Все «ключи» от души человека — они там, в детстве.

И Энтони Морте отличный психолог, который знает куда надавить, чтобы пробудить во мне ярость и жажду вытрясти дух из всего, что было причастно к боли, которую испытала Кармелла. Так звали женщину, которая подарила мне жизнь. И какой бы моя судьба ни была, я знаю цену каждой секунды и своего вдоха.

В тот вечер на наш дом напали неизвестные. Маму насиловали, били до вскриков раненой белуги. Отца ликвидировали быстро. Одним выстрелом в голову.

Не могу вспоминать об этом в деталях. Я будто разделил своё сознание на несколько частей и спрятал самые болезненные и яркие в другой, человечной части себя, которая крепко спит вдевяносто процентах моего бодрствования.

До того рокового дня у меня было все, о чём можно было мечтать — счастливое детство, любящая семья и тотальное ощущение безопасности. Мой отец не был богат, мы проживали в небольшом городке Вега, штат Техас. Он занимался выращиванием озимой пшеницы, но,несмотря на средний доход, постоянно расширял и обновлял семейный дом. Я помогал ему во всем, за что отец только не брался, и грезил тем, что в будущем стану первоклассным фермером и обязательно продолжу его дело. Как глупо это вспоминать сейчас, двадцать лет спустя, имея за плечами десятки жертв, которые умоляли меня сохранить им жизнь.

Хороший из меня вышел фермер, ничего не скажешь. Вместо пшеницы я вспахал немало душ и сердец, проехался по судьбамперерабатывающим трактором.

Вместо растений я закатываю в землю тела и грязные тайны, и наживаюсь на распространении дерьма, зла и грязи в нашем прогнившем мире.

Не люблю вспоминать истоки своего настоящего. Не хочу ковыряться в едва затянувшемся шраме. До восемнадцати лет я был одержим местью, и мечтал найти того человека, который убил Кармеллу и Томаса и ни секунды немедля устранил бы их с этого света. Хотя, нет, иногда я видел варианты, где лишаю виновника в жизни всего света и счастья, и оставляю в живых, преисполненного пустоты, чувства вины и сожаления.

Появление Ванессы в моей жизни немного погасило внутренний гнев и невыраженную ярость. Злость, обиду, боль девятилетнего парня, у которого отняли мечты, детство, все. Начиная от маминых панкейков по утрам, заканчивая часами, проведенными с отцом за строением дома.