Но деваться некуда. Он снова поймал меня, прижал бедрами со всей силы. Так, словно мы одно целое. Дрожу, глядя на мужчину снизу вверх, нервно покусывая губы, и, наконец, выдыхаю:

— Кто ты? Что тебе от меня нужно? Откуда у тебя оружие? Ты преступник? Или охранник? — все это волнует меня сейчас больше всего.

— Это не так важно, птичка, — Призрак поддевает мой подбородок жестом собственника, и мои ноздри раздуваются от возмущения в ответ. — Я тот, кто спас твою жизнь, — напоминает мужчина, при этом его лицо остается каменным, бесстрастным. — А ты меня так решила отблагодарить? Отбить мне яйца? — вздрагиваю от столь вопиющей откровенности.

Я общалась с мизерным количеством мужчин в жизни, но ничего подобного из их уст никогда не слышала.

 — Знаешь, чем заканчиваются подобные игры? Большая же уже девочка. Тебе же есть восемнадцать? — мне кажется или в его вкрадчивом голосе звучит надежда?

 И это явно не комплимент. Я знаю, что выгляжу очень юной, но чтобы настолько? Это все из-за маленькой груди, роста или…? О, черт, откуда во мне столько комплексов? Не припомню, чтобы подобные мысли терзали меня в непосредственной близости с Майклом. Призрак плохо влияет на мою самооценку. Потому что, черт возьми, мне по какой-то необъяснимой причине хочется ему нравиться.

Хочется вызывать у него взрослые чувства, которые для меня пока заблокированы и мне неведомы. Но так притягательны.

 Ответить я не успеваю. Дар речи пропадает вновь, когда я начинаю чувствовать, как ощущение близости его сильного, натренированного, доведенного до совершенства, тела, завязывает в груди горячий узелок. Чистое пламя  из пустоты, возникшее внутри. Горит сердце, легкие, изнанка кожи…я умираю от переизбытка чувств, и сгораю от желания увидеть его лицо. Настоящее лицо. Целиком и полностью.

— Не трогай меня, — шиплю я, когда чувствую, как ладони Призрака сжимают мою талию, а большой палец настойчиво скользит по ребрам, посылая табун мурашек по телу.

— Ты убил их, тех людей? У тебя был пистолет… есть и сейчас… — нервно сглатываю, припоминая об это жуткой детали. — Ай, — вырывается на выдохе, когда рывком он прижимается ко мне всем телом. Вдыхает мой запах, проведя кончиком носа в двух миллиметрах над шеей. Мне становится по-настоящему жутко и жарко. Ядерная смесь. Не знаю, может ли женщина испытывать возбуждение и страх одновременно. Наверное, что-то мне подсказывает, что он не убьет меня, что он не хочет мне причинить вред, и поэтому все превращается для меня в мучительную игру, которую так страшно начинать, но которую так не хочется заканчивать.

— Прекрати, пожалуйста. Я не позволяю, обычно, вот так себя трогать…не знаю, что ты обо мне думаешь…не делай мне ничего плохого, — лепечу я, чувствуя себя беззащитным ребенком. А он манерно, будто играючи, касается языком уголка моих губ.

А потом усмехается так. Сладко-горько.

— Ты ничего не видела, птичка, — звучит, как утверждение. Точнее, приказ. 

— Когда обернулась, я все видела. Если ты убил их, я осмелюсь быть свидетелем! Ясно тебе? И ты не убьешь меня, если не хочешь погибнуть сам. Мой дядя не простой человек. Он тебя уничтожит, — осыпаю угрозами Призрака, но, кажется, будто он меня не слышит, не слушает. Просто смотрит на мои губы, словно одурманенный. — Кто ты, черт возьми?

 — А ты как думаешь? — дразнит он вкрадчивым шепотом. Это секс в чистом виде, а не голос.  

— Призрак Оперы. Маньяк? Ты же с самого начала на меня пялился, когда я пела. Преследовал меня в холле. И вообще…

Все мысли разом растворились, исчезли. Весь внешний мир погас, но огнем вспыхнул внутренний.