Оставалось лишь одно-единственное дело.

– Возьми меня с собой, – выпалила Корэйн, цепляясь за последнюю надежду.

«Если не возьмешь, то потеряешь меня навсегда, – хотелось сказать ей. – Ведь тогда я стану на полный неизвестности путь, который развернулся передо мной».

У Мелизы ан-Амарат были медово-карие глаза с прожилками цвета янтаря и бронзы. Чаще всего в них сияло летнее тепло. Однако сейчас они напоминали стылую воду, припорошенную снегом, в которой царили холод и тьма.

Когда она заговорила, в ее голосе звучала ледяная сталь.

– Этому не бывать.

Дорога стелилась вперед, к Лемарте. Разгорался рассвет, окрашивая воды Долгого моря в оттенки розового и золотого. Мелиза ушла вперед, оставив Кастио и Корэйн шагать за своей спиной. Старик зевал, пытаясь избавиться от липких клочьев сна; его колени хрустели. Этим утром Корэйн надела поверх штанов привычную свободную юбку и обулась в мягкие разношенные сапоги. Стояла теплая погода, поэтому можно было обойтись без плаща, но все же она накинула его на плечи. Перчатки, которые она не использовала с прошлой зимы, были спрятаны в глубоких карманах.

Она завтракала на ходу, яростно вгрызаясь в лепешку, натертую маслом, чесноком и томатной пастой. Ее длинная черная коса, толстая, как корабельный канат, была переброшена через плечо. Она смотрела перед собой сосредоточенным, цепким взглядом. Ей хотелось запомнить этот день.

«Ведь сегодня я покину единственный дом, который у меня когда-либо был».

Яркие блики солнечного света скользили по водной глади; Корэйн казалось, что они распространяются слишком быстро. Дул попутный ветер, небо было безоблачным, а течения – благоприятными. Удачный день, чтобы начать путешествие. При взгляде в эту ослепительную голубизну у Корэйн разрывалось сердце.

Мелиза ан-Амарат спустилась на причал, оставив портовый город позади и представ лицом перед волнами. Она шла с пустыми руками. Ее крепко сбитую фигуру охватывал длинный потрепанный плащ с вырезами по бокам, сквозь которые виднелись обтягивающие штаны и сапоги. Вся ее одежда была пропитана солью, накопившейся за дюжину десятков плаваний по морям Варда. На ее висках проступала седина – всего несколько прядей, сверкавших на свету, словно серебряные нити. На ней не было шляпы, и она щурилась, глядя на восходящее солнце. Она выглядела так же, как и перед любым другим плаванием – невесомой и свободной от всех забот. Она сбросила с плеч груз ответственности и любые обязательства, оставаясь преданной одному лишь морю.

Любому ребенку было бы непросто наблюдать за подобным преображением собственной матери. Корэйн созерцала его бессчетное множество раз.

Она поравнялась с Мелизой слишком быстро. Ей вдруг захотелось спрыгнуть с причала и броситься в воду, но она лишь остановилась, выпрямив спину.

Капитан ан-Амарат повернула к дочери гладкое лицо, золотисто-бронзовое от загара.

– Я вернусь домой через несколько месяцев, как ты и говорила. После этого плавания у нас будет столько денег и сокровищ, что хватит на сотню лет.

– Они у нас уже есть, – с горечью произнесла Корэйн.

Она знала, сколько золота было закопано в их саду, сколько лежало в банковском хранилище, а сколько было спрятано на берегах и островах Долгого моря. Монеты, награбленные матерью; монеты, которыми отец пытался откупиться от своего стыда. Сейчас «Бурерожденная» отправлялась в плавание вовсе не ради денег.

– Твоим желаниям и амбициям нет предела. Ты любишь жизнь, которую избрала, и никогда не изменишь ее ради другого человека. Даже ради меня.