Он развернулся спиной к правительнице – и к своей вере в мир и самого себя. Ему казалось, что мраморный пол пришел в движение, словно превратившись в зеленое море. Все его мысли были о близнеце Кортаэля и о том, как стереть проклятую ухмылку с его губ. Нужно было положить этому конец в бою у храма. Убить его или умереть самому. По крайней мере, тогда я не услышал бы этих кошмарных слов и избежал бы разочарования.

– Что ты собираешься делать, Домакриан, сын моей возлюбленной сестры? – проговорила Изибель ему вслед. Голос правительницы звучал глухо, словно на него давили десять сотен лет ее правления. А еще в нем слышалось отчаяние. – Разве в твоих жилах течет кровь Древнего Кора? Или, может быть, у тебя есть Веретенный клинок?

Единственным ответом Дома был стук его сапог.

– Значит, ты уже потерпел поражение! – крикнула она. – Как и все мы. Нам необходимо покинуть этот мир, прежде чем он погибнет.

Принц Айоны не замедлил шага и не обернулся.

– Мужчины и женщины, превосходившие меня во всем, погибли напрасно, – произнес он. – Будет справедливо, если я последую за ними.

Несколько часов спустя принцесса Рия нашла его в конюшне Тиармы. Он яростно трудился, вычищая стойла и разбрасывая вилами сено.

Будничная работа помогала забыться, пусть ее и сопровождал омерзительный запах. Дом не позаботился о том, чтобы переодеться: на нем по-прежнему оставались кожаные штаны и изорванная мантия. Он даже не отчистил с сапог грязь, налипшую на поляне возле храма; возможно, на них была и запекшаяся кровь. Его светлые волосы рассыпались по плечам, а несколько прядей прилипли к израненной половине лица. У него за поясом висел опустошенный до дна винный бурдюк. Дом ощущал себя так же отвратительно, как и выглядел, а выглядел он просто кошмарно.

Он чувствовал осуждающий взгляд Рии спиной, поэтому не стал утруждаться тем, чтобы к ней обернуться. Он хрипло вздохнул, вонзил вилы в тюк сена и, не напрягаясь, перебросил его в ближайшее стойло. Сено ударилось о каменную стену и разлетелось по полу. Конь, стоявший в углу, недовольно моргнул.

– Ты всегда знала, когда нужно промолчать, кузина, – усмехнулся он, снова взмахивая вилами. Он представил, что следующий тюк – это тело Таристана, и проткнул его зубьями насквозь.

– А ты, похоже, не выучил этот урок, – ответила она. – Равно как и тот, где рассказывалось о тактичности.

Дом закусил губу, снова ощутив вкус крови.

– Я воин, Рия. Тактичность – это роскошь, которую я не могу себе позволить.

– А я, по твоему мнению, кто?

Он вздохнул и обернулся к той, которую мог бы назвать сестрой.

Принцесса изменилась. На ее поясе по-прежнему висел меч, но в остальном она выглядела другим человеком. Шелк уступил место стали, а украшенные драгоценными камнями локоны превратились в туго заплетенные косы. Она уперлась руками в ремень портупеи, выжидательно глядя на Дома. Зеленая мантия Айоны ниспадала с ее плеча, прикрывая кольчугу, нагрудник и поножи. Рия была наследницей престола, поэтому она умела сражаться не хуже остальных, а зачастую даже лучше. Ее доспехи – с оленьими рогами на груди – были искусно выкованы и идеально на ней сидели. Покрашенная в зеленый цвет сталь сияла в пыльном свете конюшни.

В груди Дома затеплилась робкая надежда, но ему инстинктивно захотелось задушить ее в зародыше.

– Куда ты собралась? – настороженно спросил он.

– Ты слышал, что сказала мать: она не станет отправлять своих людей на верную гибель, равно как и другие правители, – сказала она, поправляя латные перчатки. Тонкая улыбка, игравшая на ее губах, блеснула озорством. – Я решила, что нужно убедиться в ее правоте.