Изибель изящно поднялась со своего трона, обводя пляшущим взором раны на лице Дома. Он застыл, когда она сделала несколько шагов по направлению к нему, вытянув руку вперед. Остановившись перед Домом, она провела пальцем по ране, протянувшейся от линии его волос до челюсти. Уголок его рта был надорван, а бровь – рассечена пополам. Он чудом не лишился левого глаза.

– Так странно видеть кровь на коже видэра, – ошеломленно прошептала она.

У Домакриана из Айоны похолодело сердце. Впервые в жизни он почувствовал ненависть к кому-то, в чьих жилах текла видэрийская кровь. Все было гораздо хуже, чем ему казалось.

– Вы боитесь, – глухо произнес он, сверля ее осуждающим взглядом. – Вы перепуганы до смерти.

На лице Изибель не дрогнул ни один мускул.

– Мы уже потерпели поражение, мой дорогой. Я больше не стану отправлять своих людей на верную гибель. Тебе не найти ни одного правителя, который на это согласится.

«Будьте прокляты всеми богами», – подумал он, сжимая кулаки.

– Мы все погибнем, если будем бездействовать. Мы – жители Варда в той же мере, как и другие народы.

– Ты знаешь, что это не так, – печально произнесла Изибель, качая головой. – Нас ждет Глориан.

Дом начинал завидовать смертным. Они умели приходить в ярость, кричать и злословить, терять над собой контроль и поддаваться примитивным эмоциям. Как бы ему хотелось тоже быть способным на такое.

– Глориан утрачен для нас, – выдавил он.

Тетя снова протянула руку к его лицу, но он отстранился, словно капризный ребенок.

Он выпрямил спину, поворачиваясь к крылатой статуе Балера. Этот бог покровительствовал воинам и, как считалось, мог внушать людям храбрость. «Даруй смелости этим бессмертным трусам», – мрачно подумал он.

– Веретена непросто привести в равновесие. Когда проход был уничтожен, мы потеряли возможность вернуться домой и теперь обречены провести свой долгий век в этом мире, – невозмутимо продолжала она. – Но по мере того, как Таристан будет охотиться за Веретенами и пытаться их вскрыть, границы начнут слабеть. Откроются проходы, как новые, так и старые. Пусть мне и хотелось бы, чтобы это было не так, но Оллвард погибнет, а его Веретена сгорят. Однако мы можем отправиться на поиски Перепутья – или даже самого Глориана – и вернуться на родину.

Дом потрясенно развернулся к ней лицом.

– И оставить Вард на верную гибель.

– Оллвард обречен.

Ее лицо посуровело, становясь непреклонным, словно гранит.

– Ты не видел Глориан. Я не рассчитываю на то, что ты поймешь, – глухо произнесла она, снова опускаясь на трон.

Дом посмотрел на Рию и увидел в ее глазах отражение своего негодования. Однако принцесса молчала, сложив руки на коленях. Она чуть заметно качнула головой сначала в одну сторону, а потом в другую. Было понятно, что она пытается сказать.

Остановись.

Он оставил ее совет без внимания. Его сдержанность дала трещину.

– Так, значит, гибель Соратников была напрасной.

Он провел ногтями по лицу, сдирая с кожи засохшую кровь. Зеленый мрамор усеяли алые звездочки.

– Выходит, что вы трусливы, миледи.

Торэкель вскочил на ноги, обнажив зубы в злобной гримасе, но правительница жестом приказала ему сесть. Она не нуждалась в защите, находясь в собственном дворце.

– Мне жаль, что ты так считаешь, – мягко произнесла она.

В сознании Дома гремели голоса и воспоминания, сражаясь за то, чтобы быть услышанными. Последний вдох Кортаэля. Его пустые глаза. Павшие видэры. Лицо Таристана, Красный маг, армия Асандера. Вкус собственной крови. А потом его мысли перенеслись к легендам о Глориане и об отважных, благородных мужчинах и женщинах, которые отправились в Вард. Об их величии и победах. Об их силе, превосходящей любую другую в этом мире. Все это ложь. Все это ничего не значит. Все потеряно.