Город окружала поросшая мхом оборонительная стена. Она была хорошо защищена: по всей ее длине стояли натренированные стрелки в зеленых одеждах, различить которых было почти невозможно. Они сразу же его узнали: их острое зрение позволяло им отлично видеть даже на большом расстоянии.

Принц Айоны возвращался домой, окровавленный и одинокий.

Лошадь забралась на кряж и, миновав ворота, остановилась у дворца правительницы. Когда Дом спрыгнул со спины кобылы, та упала на землю. Ее тяжелое дыхание замедлилось, а через несколько мгновений вовсе затихло. Древний вздрогнул, услышав последний удар ее сердца.

Стражники обступили принца, не произнеся ни слова. У большинства из них были золотистые волосы и зеленые глаза; в тумане их лица казались абсолютно белыми. На их кожаных доспехах виднелся величественный олень – символ Айоны. Его можно было увидеть повсюду: на барельефах, мантиях и броне ионийцев. Гордый и недосягаемый, он окидывал своим всевидящим взглядом весь город.

«Мое поражение перед ним как на ладони», – думал Дом.

Мучимый стыдом, он прошел в открытый зев вырезанных из дуба дворцовых дверей. Кто-то вложил в его руку тряпицу, и, приняв ее, Дом попытался стереть с лица засохшую кровь. Его раны горели и саднили; некоторые снова начали кровоточить. Он не обращал внимания на боль, как и подобало бессмертным.

Но его пальцы ощущали под тряпицей изорванную плоть.

Должно быть, я выгляжу как чудовище.

Прожив в Тиарме пять сотен лет, Дом успел хорошо ее изучить. Он быстрым шагом проходил один зал за другим, минуя арки, соединявшие между собой разные части дворца и крепости. Пиршественный зал, розарий, расположенный в самом центре, зубчатые башни и коридоры, которые вели в жилые комнаты, – все это расплывалось в его сознании.

Он рыдал в этих каменных чертогах лишь однажды. В тот день, когда он осиротел, оставшись на попечении правительницы.

Сейчас он прикладывал все усилия, чтобы не разрыдаться во второй раз.

Кортаэль, друг мой, я подвел тебя. Я подвел Оллвард, подвел Айону. А еще я подвел Глориан. Я не смог защитить все то, что мне по-настоящему дорого.

Он добрался до тронного зала слишком быстро и застыл перед дверьми в два его роста высотой, искусно вырезанными из ясеня и дуба рукой бессмертного мастера. Символы многочисленных поселений Древних перетекали друг в друга, словно вода. Здесь можно было увидеть невозмутимого гишанского тигра, черную пантеру Барасы, парящего ястреба Таримы, грациозного коня Хизира, у ног которого притаилась хитрая сирандельская лиса, барана Сайрина, чью голову украшали витые рога, огромного медведя Ковалинна, стоявшего на задних ногах, песчаного волка Салахэ и акулу Тиракриона с двумя рядами острых, как кинжалы, зубов. Над ними возвышались два оленя-близнеца, гордо выпятившие грудь и соприкасавшиеся неправдоподобно ветвистыми рогами. Всего несколько дней назад Дом выходил из этих дверей рядом с Кортаэлем, на суровом лице которого была написана решимость. Тогда сердце его друга еще билось.

Как бы я хотел вернуться в прошлое. Как бы хотел их предупредить. Он стиснул зубы так сильно, что послышался скрежет кости о кость. Как бы мне хотелось, подобно смертным, обрести веру и ощущать, что их души находятся рядом со мной.

Но бессмертные видэры не верили в призраков, и Дом не был исключением. Когда стражники распахнули двери, он вошел в парадный зал в одиночестве, не сопровождаемый никем и ничем, кроме своего горя.

Путь к трону был долгим. Дом ступал по зеленому мрамору, натертому до зеркального блеска, а по обеим сторонам от него возвышались колонны. Они обрамляли углубления в стенах, в которых располагались статуи богов Глориана. Почитаемые Древними божества остались в далеком мире, за пределами досягаемости тех из них, что были заперты в Варде. Вот уже тысячу лет их молитвы оставались без ответа.