Увидев батюшку, Ольга кинулась к нему, упала в объятья и, уткнувшись в плечо, заплакала. Услада с Лелей тоже заревели. Яромир взял Ольгу за руку, увёл в верхние горницы.

– Соберись, дочка, встрепенись, – поругал её князь Плесковский. – Будет слёзы лить. Не печалями ум занимай, а делом. С тобой помощники, дружина, брат. Триста гривен оставлю у Искусена. Но их особо не трать. Прибыток из Высокого извлекай: продавай мёд и алатырь за серебро, мастеров заведи, торжище обустрой. Пусть твой удел растёт и ширится. Твой удел – твоя личная лихва… Чем больше лихвы – тем меньше неволи. Разумеешь, дочка?

Ольга кивнула.

– Супружество – тоже надобно ладить. Скреплять брак наследниками. Ты, дочка, не того ещё… не затяжелела?

Ольга помотала головой.

– Ну, ничего, ничего, не смертельно. Живёшь-то с супругом малость. Успеется. Князь-то, чай, навещает?

Ольга вновь кивнула.

– Ежели что, помнишь, о чём мы с тобой в Новгороде говорили? – Яромир остро взглянул на неё.

Ольга опять кивнула, а глаза налились слезами.

– Ну же, тише. Ты вперёд далёко пока не гляди, на седмицу урок задавай, с ним и справляйся. Потихоньку да помаленьку – выстроишь жизнь.

– Увижу ли я тебя однажды, батюшка? – всхлипнула Ольга.

– Хотел бы порадовать, дочка, но врать не стану, – вздохнул Яромир. – Ты же знаешь, лет мне много. Боги дадут – доживу: сама приедешь проведать, тогда и свидимся. О том и думай. Да в кого ж ты такая плакса-то у меня? – улыбнулся Яромир и вытер слёзы с Ольгиных щёк. – Кровь в тебе течёт, помнишь чья? Та кровь, она не даст тебе пропасть.

– Ты знаешь, батюшка?

– Само собой, знаю. Нет для меня ничего тайного, что тебя касается. Олег Вещий, дед твой по отцу, богам был родич – не конунгу Ладожскому сын, мню, а самому Свентовиту-Сварогу… А бабка твоя, Олегова жена, она моравскому князю внучка. Её отец – Предслав – третий сын Святополка, князя Великой Моравии, павшей после его смерти от сыновних распрей и натиска угринов. Киевские моравы Вещего поддерживали. Предслав, тесть, советником ему был. Золовка-то твоя недаром имя своё свейское переиначила. В Предславу из Хродмары переназвалась и будто к великому роду причастна стала. Славная дева… – усмехнулся Яромир.

– А как звали дочь Предслава и жену Вещего, мать Олега Моровлянина?

– Того не знаю, дочка. Слишком скоро она упокоилась – имя её позабылось, наши плесковские моравы его не ведали, а у отца твоего я не спросил. Он ведь приезжал ко мне в Плесков, в тот год, когда тебе пять вёсен исполнилось. Якобы за данью, а по правде Вельду искал. Любил её Моровлянин, забыть не мог. Так что знай – ты дитя желанное, плод истовой любви. И родом твоя мать не хуже Плеснеской княжны. Вельда по отцу тоже княжна… Просто Вещий водимою женой не позволил Моровлянину Вельду взять. Не с варяжской кровью пожелал сына роднить, а с русской. Ты же сама от Асмуда слыхала, что здесь, в Киеве, русь своими считается, а варяги – чужаками. Потому Вещий и женил его на дочери князя из Плеснеска. Видно, надеялся всё же, что Олег Моровлянин сумеет стол киевский отвоевать – род княжеский положить, снять с себя проклятье Рюрика, а тесть нарочитый поможет ему. Не вышло… Когда Моровлянин ко мне приезжал, я не сказал ему о тебе, и не только потому, что сам к тебе прикипел и от сердца не мог оторвать. Хотя и потому тоже, чего уж врать… Но более всего меня остановило опасение, что погубит он тебя. В отце твоём – божественная кровь Вещего дремала, не было в нём отцовой удачи. Так что уж не взыщи, доченька…

– Батюшка… Да разве я могу тебя в чём-то упрекать, – Ольга вновь залилась слезами. – Я никакого другого отца и не пожелала бы. Я в Плесков хочу, с тобой…