Киевский князь, по праву почетного гостя сам выбравший себе место за праздничным столом между Яромиром и Ольгой, не таясь, скучал, вяло поддерживал разговор с воеводой, потягивал греческое вино, только для него выставленное Яромиром, исподволь поглядывал на Ольгу.

– Да, вот уж кого в дружину брать – так это невесту вашу, – промолвил князь, обращаясь к Ольге. – Не девица, а чистый богатырь.

Ольга пожала плечами – мол, как знаешь, князь.

– А где тут у вас, девица, ракиты священные растут? – тихо вопросил князь, склоняясь к самому Ольгиному лицу. – Покажешь?

Ольга молчала, задумавшись, затем, не поворачивая головы и не поднимая глаз, ответила еле слышно.

– Как изволишь, князь.

– Изволю, веди, – Игорь, потягиваясь, поднялся.

Ольга послушно встала из-за стола, привлекши к себе внимание Яромира. Под пристальным батюшкиным взглядом поправила накинутый на плечи плащ и собрала в цветастый рушник пироги.

– Куда собралась, доченька? – строго спросил Яромир.

– Не волнуйся, воевода, прогуляемся мы с дочкой твоей, – ответил вместо Ольги князь.

– Дозволь, князь, охрану с вами отправить, места у нас неспокойные, дикие, да и стемнеет скоро, нечисть всякая шалить начнёт.

– Оставь своё беспокойство, воевода, никто дочку твою обидеть не посмеет, пока с ней князь Киевский, что под защитой самого златоусого Перуна.

– Не волнуйся, батюшка, мы недалече, быстро назад возвернёмся, – Ольга ласково улыбнулась Яромиру.

Не сводя с дочери напряженного взгляда, воевода кивнул, и Ольга, развернувшись, ходко пошла в сторону реки, князь последовал за ней. Они подошли к обрывистому берегу, где вдоль края вилась довольно широкая тропинка. Князь нагнал Ольгу и пошел рядом с ней.

– А что, Олёнка, довелось ли тебе уже под священными ракитами клятвами обменяться с молодцем каким добрым али нет? – после долгого молчания ласковым, почти отеческим голосом спросил князь.

Ольга, отрицая, помотала головой.

– Неужель ни с одним гриднем рука об руку не гуляла, слов ласковых не молвила?

– Да, о чем же мне с гриднями молвь творить, князь? – Ольга вскинула на него удивлённые глаза.

– Не знаешь что ли, о чём красны девицы с удалыми молодцами ночами шепчутся, – нетерпеливо сказал князь.

– Как берёзка с дубом ветвями сплетались, а лебедушка с соколом крыло о крыло в облаках кружились? – усмехнулась Ольга

– Ну, хотя бы. Уж всяко не о мечах булатных да об утехах ратных, – подхватив её тон, ответил князь.

– Вот об этом мне как раз занимательней перемолвиться будет, – вздохнула Ольга и равнодушно добавила. – А басни я пятилетней слушать любила. Ныне скучно мне. Слушаю, а позабыть не могу, что лебёдушке-то с соколом одним путём кружиться – добычею в острых когтях.

– Ах, вот оно как, – князь повернул голову и внимательно посмотрел на девушку. Но Ольгино спокойное лицо и вновь потупленный взор ничего, казалось, не выражали.

– Значит, любишь о делах ратных послушать? – князь опять благодушно улыбнулся.

– Не только. Земли заморские, люди там живущие, их нравы – вот, что всего мне занимательней, – Ольга остановилась. – Мы на месте, князь. Вот она – ракита. Позволь, поклонюсь матушке.

Чуть в стороне от тропинки, шатром раскидывая гибкие ветви с узкими, нежно шелестящими, золотыми листьями, вздымались на высоту почти десяти саженей выросшие от одного корня пять тонкоствольных красавиц ракит – два дерева склонялись через тропинку, свешивая ветви в обрыв над рекой, ещё два – вдоль тропинки, в разные стороны, а последнее, самое крепкое и ровное – стояло стражем у опушки леса. Нижние веточки всех деревьев были перевязаны множеством цветным лоскутков – за каждым поклон-просьба, у корней лежали подношения – каравай и бочонок – дань сегодняшней свадьбы.