Предслава усадила племянника за накрытый стол и сделала знак Белёне. Челядинка тотчас подошла и до краёв наполнила высокий серебряный кубок перед гостем. Дождавшись, когда Олег выпьет и закусит, Предслава приступила к расспросам:

– Ну как ты, родной? Как хозяюшка твоя? Радует?

– Радует, тётушка, – улыбнулся княжич.

– Прибавления-то в семействе нам ждать уже или пока нет?

– Ждать-ждать, – весело ответил Олег. – После Ярилы должно свершиться. Но то уж как боги дадут…

– Вот же радость! – Предслава всплеснула руками. – Непременно возблагодарю за то Макошь и Ладу и стану молить богинь об успешном продлении Рюрикова рода. Давай-ка ещё по чарке! За такое дело я сама с тобой выпью. Белёна! Подлей нам!

– Ох и вкусен у тебя медок, тётушка. И крепок… – похвалил Олег, осушив кубок. Предслава же едва пригубила.

– Ты ешь-ешь, родной. Закусывай. Славно, что Амине пора разрешиться от бремени придёт до похода, – заметила она как бы невзначай.

– Да, славно… – согласился Олег, вмиг помрачнев.

– Надеюсь, брань не затянется надолго, и будущей осенью ты вернёшься к супруге и чаду, – вздохнула Предслава.

– Не уверен в том, тётушка. Гумзаг сказывал, что стены Тмутаракани высоки и крепки. Войти в сей град будет непросто, – хмуро сказал Олег.

– После о том… – Предслава умиротворяюще дотронулась до руки Олега. – Поешь спокойно.

Пока княжич с охотой вкушал и прикладывался к медовой чаре, Предслава погрузилась в размышления.

Иегуда уверял, что хазарский каган Иосиф не станет устраивать в Тмутаракани бойню, подобную итильской, а значит, жизни и здравию её племянника в грядущем походе ничего не угрожает. В ином случае Игорь слишком скоро поймёт, что кагана предупредили, и тогда киевские хазары пострадают от руки князя, как оповестители Иосифа. А каган заботится о соплеменниках и единоверцах и не допустит их казни.

«Тебе сложно уразуметь сплочённость сынов Израилевых, живущих за тысячи вёрст друг от друга. Твой воинственный и отважный народ подобен пылкому нравом отроку, мой же – мудр и осторожен, словно убелённый сединами старец. Мир, спокойствие, крепость родственных связей. Вот что ценно прожившему долгую жизнь, – уверял её сладкоречивый жидин. – А ещё мудрые старцы терпимы. И таков мой народ. Потому мы не обижены на князя Игоря. Мстить не станем. Ни твой брат, ни твой братанич40 не пострадают. С хазарами у Киева всё будет по-прежнему. Мы лишь поможем сделать князю Киевскому иной выбор. Верный».

Так говорил Иегуда, убеждая Предславу и дальше помогать ему. Между тем она не нуждалась в убеждении. Предслава безо всяких сомнений всегда делала то, что было выгодно ей. А ей нужен был мир с жидами. Ведь она наживалась от отданного им в рост серебра больше, нежели от торговли с Царьградом. Тот прибыток был едино её, в нём она не зависела от могущественного брата.

За княжича Олега Предслава не тревожилась. Если даже он и погибнет, наследником рода Рюрика останется её сын. Плесковская девка, конечно, в тягости, как и касожка. Но ведь нужно доносить, родить, да непременно мальчиков. А затем ещё и вырастить их.

Предслава окинула племянника внимательным взором, размышляя, пришла ли пора приступить к тому самому разговору, ради которого она затеяла их нынешнюю встречу. Она дождалась, когда Олег пригубил ещё мёда, и промолвила заботливо-приторным голосом:

– Я вижу, родной, ты не шибко рад грядущей брани. Тревожишься?

Ласковая насмешка почудилась княжичу в том вопросе, и он, будучи уже слегка захмелевшим, возмущённо воскликнул:

– Я не трушу, тётушка!

– Да что ты, сынок. Я о таком и не мыслила, – успокоила Предслава, улыбнувшись как будто слегка снисходительно, и Олегу тотчас показалось, что тётка разговаривает с ним как с малым дитём. Он нахмурился и решил веским речением доказать княжне, что он не дитя, а державный муж.