Провернуть подобную комбинацию Грюндгенсу позволяет то обстоятельство, что Геринг женат на Эмми Зоннеманн, бывшей актрисе. Через нее Грюндгенс дает понять министру-президенту, что тот смог бы стать патроном Прусского государственного театра, лишь бы театр остался оазисом культуры, свободной от пропаганды и господствующей идеологии. Идея приходится тому очень даже по душе. «В качестве покровителя Геринг с наслаждением использует любую возможность показать Геббельсу, которого он терпеть не может, что государственные театры его не касаются. Геббельс кипит. Относительно “неарийских” актеров и их жен Геринг заявляет: “Я сам определяю, кто еврей”… Грюндгенс лучше других знает подлинный лик Геринга. Он знает, что за внешностью добродушного толстяка, делающей его таким популярным, скрывается жестокий циник, человек, который за несколько лет до еврейских погромов устранял политических противников сотнями. И несмотря на это, Грюндгенс идет на союз с Герингом, чтобы спасти театр и его труппу…»

Ольга Чехова тоже регулярно общалась с могущественным рейхсмаршалом, чья жена была ее подругой. По ее словам, Геринг, «верный рыцарь фюрера», «имперский егермейстер», фанатик униформы, знает толк в представительстве, или, точнее говоря, он умеет принять людей, придать государственным приемам внешний эстетический лоск. «Точно не помню, в котором это было году, когда приезжал из Югославии король с женой. Кажется, в 1938-м, были большие чествования четыре дня подряд. Весь Берлин был украшен и освещен как никогда. Первый день их принимал Гитлер у себя, потом спектакль (опера Вагнера), второй день на даче у Геббельса в Ланке (по дороге в Шорфхейде – 60 км от Берлина по шоссе на Пренцлау), на третьем приеме я была – это было вечером в 11 часов, и хоть я отказывалась (для меня это было всегда утомительно), пришлось поехать – королевская чета видела меня в фильмах, а королева, как русская, хотела со мной познакомиться. Прием в Шарлоттенбургском дворце был дан Герингом – значит, все было очень богато. В прусском старинном дворце комнаты были освещены свечами в старых люстрах, все присутствующие были в костюмах времен Фридриха Великого. Геринг с женой встречали гостей. После ужина я сидела с королевской парой в саду, говорили о моих фильмах, о моих гастролях, о Художественном театре…»

На том приеме ей выпало сидеть рядом со знаменитым летчиком Эрнстом Удетом, прославившимся еще в Первую мировую. «Мне бросается в глаза, что бокал Удета все время пуст. Кельнеры обносят его. Я спрашиваю о причине. Он отвечает мне тихо, что «Герман (Геринг) строго запретил ему пить. В этот момент Герман не смотрит в нашу сторону. Тогда Удет молниеносно меняет свой пустой бокал с моим, быстро приветствует меня, приподняв его, и осушает одним махом. Уловка в течение вечера удается еще несколько раз. Теперь Удет в прекрасном настроении; он веселится, как большой ребенок, ибо снова оставил Геринга в дураках.

Э. Удет

– Я их выношу только со спиртным, – шепчет он мне, – со спиртным их еще всех можно вытерпеть, только со спиртным…»

Ольга Чехова – как и многие немцы – убедила себя, что она долгое время пребывала в неведении, что в Германии существуют концентрационные лагеря, что не имела представления о терроре СС. Слухи доходили, однако верить не хотелось. Но в Бельгии эмигранты рассказали ей такое множество ужасов, что сомнения исчезли.

Как можно пребывать в неведении, общаясь с фюрером и слушая его разглагольствования о расовой правильности, человеку со стороны понять трудно. Но таковы защитные механизмы человеческой психики…