Мик Джаггер его убил. Перголези оплакивал плач, а Джаггер утащил его в черную дыру ужаса.

Мне нужно его увидеть, моего страдающего счастливца! Тогда я пойму, что он задумал, зачем сейчас, через полтора года после того обманно счастливого вечера, снова вот так же сидит, зачем в точности воспроизводит события.

Не выдерживаю – стучу по стеклу. Ответа нет, ничего не меняется. Стучу громче, стучу изо всех сил… Приникаю ухом к двери.

Скрип в отдалении, шаги. Или мне кажется? Нет, не кажется, сейчас я его увижу. Не в кресле, не в комнате, но все равно…

Щелкнул замок. Я задрожал и приготовился к откровению.

Отворившаяся дверь явила темноту и едва различимый силуэт мужчины.

– Добрый вечер, – сказал я, сдерживая стук зубовный. Сейчас услышу его голос, сейчас попрошу включить свет.

– Здравствуйте, – не повелся он на тему вечера – голос был очень тихий и какой-то неопределенный. – Так это вы?

– Я, – подтвердил, содрогаясь.

Джаггер сделал последний черный мазок на своем солнце и затих. Я думал – навсегда, оказалось – всего на секунду: ударники вновь взорвались непристойным дьявольским хохотом – песня пошла сначала.

– Почему вы слушаете это? – Я кивнул на окно. – Тогда звучала совсем другая музыка.

– Тогда – да, – проговорил он безжизненно.

– Но разве вы не хотели повторения?

– Повторений не бывает.

– Тогда чего вы хотите?

– Чего я хочу?

Мне показалось, что он усмехнулся и стал пристально всматриваться в мое лицо, хоть и не мог ничего увидеть, как я не видел его лица.

– Пожалуйста, включите свет! – потребовал я, не выдержав этого слепого всматривания.

– Не могу, что-то случилось с проводкой. Свет только в комнате.

– Тогда пригласите меня к себе.

– Преждевременно. Нет. Рано.

– А если в другую? В ту, которая… в которой… полтора года назад… Простите.

– В какую другую? У меня нет другой комнаты, здесь всего одна. Однокомнатная квартира, знаете ли.

– Так бывает. – Я сочувственно покачал головой. – Мне тоже иногда кажется, что моя мастерская – это все, что есть, но…

– Бывает, – перебил он меня. – Но у меня действительно однокомнатная квартира. Если бы было можно, я бы вам показал.

– Но как же тогда… – Я осекся: если он не помнит, нельзя напоминать. И все же не выдержал: когда дело касается моей работы, я становлюсь жестоким, а мне нужно было знать во что бы то ни стало. – Полтора года назад у вас погибли жена и ребенок! – жестко, отчаянно, зажмурившись, проговорил – нет, прокричал – я.

– Это не у меня.

– У вас. Сначала я тоже думал… подсматривающий и все такое. А потом понял: у вас.

– Нет, – мягко возразил он и опять отчего-то мне засочувствовал. – Неплохо было бы для начала разобраться, кто такой этот подсматривающий. А моя роль вполне определена.

– Кем определена?

– Вами, разумеется. Только не стоит обманывать себя. Если хотите закончить картину. Если так стремитесь к реализму. Впрочем, на вашем месте я бы не стремился. У вас неплохо работает воображение, вот и используйте дар.

– Что вы хотите сделать? – рубанул я напрямик.

– Нет, это что вы хотите, чтобы я сделал? Все зависит только от вас. Всё и все. Кстати, обо всех. Анна…

– Ах да! – Я стукнул себя по лбу. Черт! Как я мог забыть?! Анна! – Простите, мне нужно… Лекарство… – Я повернулся, чтобы уйти – бежать, мне нужно скорее…

– Подождите! – окликнул он меня. – Это уже бессмысленно. Да и никакого лекарства у вас нет.

Нет? Я посмотрел на свои руки, ощупал карманы – действительно нет.

– Наверное, потерял… Я не помню.

– Все равно. Никакое лекарство ей уже не нужно. Анна умерла сегодня в больнице.