– Он будет жить? – спросила я, когда псу начали капать лекарство.

– Трудно сказать, – отозвалась медсестра. – Первый раз вижу настолько худую собаку. Плюс инфекция в глазу, рана на шее, а ещё, судя по всему, травма таза. Хорошо, что задние лапы сохранили чувствительность, но мы в любом случае вызовем хирурга.

– Можно я посижу с ним рядом?

– Конечно.

Она даже дала мне табуретку, и я долго гладила пса по морде, а он то открывал ненадолго здоровый глаз, полный мутного беспокойства, то снова проваливался в дрёму.

– Ну, как он? – ещё через несколько минут не выдержала я.

– Даже если выживет – восстановление будет долгим, – сказала девушка. – И потребуется много препаратов… терапия поддерживающая… В общем, придётся вложиться, – закончила она мысль, и у меня внутри всё сжалось.

Я знала, каким дорогим может быть лечение – у животных полисов не было.

– Это не проблема, – сказал Костя, вставая сзади и кладя руку мне на плечо. – Сделайте всё возможное на данный момент, чтобы пёс выжил.

11. Глава 11

В порыве чувств я накрыла ладонью его пальцы, и, когда медсестра отошла, сказала тихо:

– Спасибо тебе. Я так растеряна… не могу осознать происходящее. У меня никогда не было собаки!

– А у меня были с детства. Года три я без лохматого. Как последнего потерял – больше пока не хочу. Этого жалко, конечно.

– Думаешь, хозяина найдут?

– Вряд ли. Особенно если у пса ни клейма, ни чипа нет. Хотя он, если по морде и ушам смотреть, породистый, на лабрадора смахивает.

Я тяжело вздохнула. Даже если бы это была дворняга, для меня бы ничего не изменилось. Представить, что творилось в голове хозяина, когда он делал с животным подобное, было невозможно.

Мы провели в клинике полтора часа – дожидались полиции и затем общались с офицером, потом с хирургом, не делающим радужных прогнозов. Здесь не было стационарного лечения, но и везти пса в город было нельзя. Костя договорился с врачами «по-своему» – как я поняла, за немалое вознаграждение, что несчастный, названный Подберёзовиком, останется под присмотром как минимум на сутки.

– Если нам удастся его стабилизировать, – сказал хирург Валерий Петрович, – тогда и перевезти в город сможете. Там и в стационар хороший можно поместить, у нас-то особо условий нет…

Клиника действительно была небольшой, и – единственной на посёлок. Хорошо хоть, она вообще здесь имелась… Но нам всё равно пришлось мотаться туда-обратно в город за лекарствами, и я была удивлена, что Костя не высказывает недовольства по поводу такого выходного.

Мы много говорили в дороге, перекусили в маленьком кафе у заправки, и был в этом странный уют. Всё будто не со мной происходило, и отрезвил лишь разговор с мамой.

У неё всё было хорошо. Тётя и её подруга уже отвезли её в больницу, где были отличные условия. Про пса я рассказывать не стала, упомянула лишь прогулку, и мама с хитрецой в голосе пожелала нам прекрасного воскресенья.

– Не опоздай на работу после долгих прогулок, – сказала она, и я рассмеялась.

– И ты не перегуляй. Вот почувствуешь себя лучше – медсёстры не догонят!

Мне было немного грустно с ней прощаться, но я знала: мама в надёжных руках. Тётя была мало того, что упрямой и требовательной, так ещё и подозрительной. К тому же, она уже давно предлагала помощь, и мне в какой-то момент стало легче дышать.

Это был позабытый вкус свободы – и горький, и нежный одновременно. Мне стало стыдно за свои чувства, за то, что смею радоваться дню без обязанностей, и Костя тотчас заметил, как я хмурюсь.

– Проблемы?

– Никаких. Мама уехала в столицу к своей сестре, дома без неё пусто.