– Вот что я тебе скажу, – начал Алан, вкручивая в пробку штопор. – Дай мне двадцать минут принять душ, переодеться, и мы с тобой отправимся в новый греческий ресторан. Очень хвалят.

– Звучит неплохо. Не спеши. Конец недели наш! Только ведь ты завтра работаешь?

Алан сморщился:

– Конечно. Смогу удрать к ланчу. Постараюсь. Придумаем что-то особенное, необычное. Вырвемся из рутины.

Мередит передернулась. Рутина – ужасное слово. Жизнь становится предсказуемой. Тридцать шесть лет ей удавалось успешно избегать бездны, и теперь перспектива упорядоченного существования без всяких сюрпризов неизменно вгоняет в дрожь. Это ощущение подкрепила и роль, игравшаяся в последние дни.

И она сказала, больше для собственного ободрения, чем ради информации:

– Я сегодня нарушила правило. Подсадила попутчика.

В Алане проснулся полицейский.

– Весьма опрометчиво, – сказал он, насупившись.

– Девушку.

– Насилие не мужская прерогатива. Девушки нынче становятся хуже парней, – мрачно уведомил Алан.

– Девушка привлекательная, с культурной речью… направлялась в Тюдор-Лодж.

Он насторожился, поставил откупоренную бутылку.

– И голосовала на дороге? Должно быть, студентка, подружка юного Люка.

– Я так и спросила, она опровергла. Удивила меня. Впрочем, может быть, соврала. – Мередит поразило это сорвавшееся с языка замечание, и она поспешила его оправдать: – Мне показалось, что она колеблется перед ответом. Вообще довольно странная, только выглядит потрясающе, с великолепными волосами. Весьма самоуверенная, даже чуточку высокомерная. – Она скорчила гримаску, извиняясь за старомодное слово, но иначе не скажешь. – Чересчур величественные манеры для молоденькой девочки, – объяснила она, рассеянно поправила короткие темные волосы и задумчиво добавила: – Должно быть, из грузовика вылезла.

– Из какого грузовика? – Алан вспомнил про вино и наполнил бокалы.

– Спасибо… Будь здоров! – Мередит взмахнула бокалом и пригубила. – Чудесно. Ну, от поворота отъезжал автопоезд, и я предположила – чистая дедукция, – что она на нем доехала. Потом шла по дороге с маленьким рюкзачком, даже не голосовала. Я подумала, уже темнеет, кругом ни души, решила разыграть добрую самаритянку. – Последовала пауза. – Вряд ли девушка раньше бывала в Тюдор-Лодж. Интересно, ждут ли ее? У меня сложилось впечатление, что не ждут. Не побоюсь признаться, вся эта история меня здорово обеспокоила.

Алан хмыкнул.

– Эндрю сейчас дома?

– По-моему, да. Я встретила Карлу на прошлой неделе. Она ждала его в тот день к вечеру. В половине случаев она не знает, когда он объявится. Его без дела не оставляют. Ее огорчает, что он в этом году так и не выбрался на матчи по регби с участием Люка. Сама пару раз ездила в Кембридж, но мальчик, по-моему, предпочел бы увидеть отца. Конечно, Эндрю тоже расстроен. Наверно, они успели привыкнуть к подобному положению дел. Он много лет работает в Брюсселе, в Страсбурге, повсюду, где Европейский союз раскидывает шатры. Семейная жизнь превращается в хаос.

– Я бы с удовольствием с ним поболтал, – задумчиво вымолвил Алан. – Бог знает, когда в последний раз разговаривал по-настоящему, целый год вообще не видел, а это позор при столь близком соседстве.

– Мы оба были приглашены на новогодний обед, – напомнила Мередит. – А тебе пришлось заниматься делом о подлоге и приносить глубокие извинения.

– Все поправим. Разузнай у Карлы, когда Эндрю в очередной раз вернется домой, и мы вместе куда-нибудь сходим, устроим пышный пир и предадимся воспоминаниям.

Мередит надула губы.

– Старые школьные узы? Вы вместе учились?