Смерть представителя твоего поколения, близкого тебе и выросшего у тебя на глазах, пробуждает не просто естественное сожаление, а глубоко скрытое сознание человеческой смертности. Ни у кого не имеется иммунитета. Проклятье, кто бы мог подумать, что Пенхоллоу так кончит жизнь? В детстве был безобидным бутузом.

Пирс высунул голову из палатки, отдал указания констеблю, который с важным видом направился к частной «скорой» на дороге.

– Окна и двери в доме осмотрены на предмет взлома, – продолжал инспектор. – Никаких повреждений не обнаружено. Сигнализация установлена, но не включена. Может, Пенхоллоу собирался включить перед сном. Может быть, вышел, что-то услышав или мельком увидев в окно, и наткнулся на гипотетического злоумышленника. По-моему, его ударили спереди. Вряд ли успели забежать со спины. Кто-то выскочил из сада, он даже рассмотреть не успел. Налетел, свалил его с ног и удрал. Не стал бы стоять и бить дальше.

Рядом раздались шаги, суперинтендент с инспектором вышли, не сговариваясь, пропуская служителей морга к телу Эндрю Пенхоллоу, лежавшему в своем саду со всем возможным в данных обстоятельствах достоинством.

Полицейские проводили процессию молчанием, которое со временем прервал Маркби:

– Я с ним был немного знаком. То есть мы в одной школе учились.

Пирс стал извиняться:

– Ох, сэр, прошу прощения. Не знал, что вы приятели. Ужас и кошмар.

– Не скажу, что приятели. – Алан уважал это понятие. Не любил, когда его употребляют по отношению к коллегам и знакомым. Приятельство подразумевает определенную близость, которой не существовало между ним и Эндрю, что важно отметить, иначе возможны ошибочные заключения, вроде высказывания Дэйва «истек кровью», сделанного до получения результатов аутопсии. – Я его просто знал, долго, но не близко. Мимоходом следил за карьерой, как всякий, кто слышит про человека, которого помнит прыщавым парнишкой. Не подумайте, парень был выдающийся. – Из прошлого выплыл расплывчатый образ рыхлого очкарика. – Только в спорте не блистал. – Об этом он уже рассказывал Мередит. Забавно, как прочно запоминаются подобные вещи.

– Учился на отлично? А чем теперь занимался? – полюбопытствовал Пирс.

– Он был признанным авторитетом по международному праву. Работал в Брюсселе, в Европейской комиссии, часто ездил с места на место. По-моему, ни для светской, ни для личной жизни в Англии у него фактически времени не оставалось.

В душе вновь зазвучала знакомая сентиментальная нота.

– Он жаждал быть спортсменом, – продолжал Алан, – хотя не обладал никакими способностями. Жалко. Спорт неизбежно ведет к популярности. По-моему, у Пенхоллоу даже в те годы было мало близких приятелей. Хотя его любили… точней сказать, терпели. Никто не задирал его, не подставлял, не высмеивал. Меня не удивило, что он стал юристом. Педантичный малый. Не отличаясь в спорте, досконально знал все законы и примечания к ним, даже самые мелкие и невнятные. Впрочем, в то время из нашей школы вышло много юристов и священнослужителей.

Пирс в душе признавал жизнь в Брюсселе весьма выгодной по сравнению с ночной дремой в Бамфорде. Вспомнил, что ни один ученик из его собственной школы не получил никакой известности. Ни о ком не упомянуто даже в местной газете.

Суперинтендент продолжал, отрывисто выпаливая слова:

– В последние годы мы практически не пересекались. Как я уже сказал, он редко бывал дома. Поскольку Бамфорд город маленький, я его видел время от времени, а Мередит – мисс Митчелл – хорошо знакома с его женой Карлой. Карла Пенхоллоу всем известна. Может, вы ее видели по телевизору. По специальности она химик и фармацевт, а теперь ведет телевизионные научно-популярные программы, книжки пишет…