После нападения на город собак Хоба во времена катастрофы с Тифозной Мэри Совет города приказал повысить стены от двадцати одного фута до тридцати. Тридцать футов сплошного камня толщиной в четыре фута. И он не замедлил продвижение имперских войск ни на секунду. Огромные боевые машины высотой в пятьдесят футов и шириной в двадцать пробивали стены, как бумажные. Их корпуса усиленной стали могли выдержать все, кроме дисраптерной пушки, и несколькими лучеметами восставших их было не остановить.

И вот боевые машины пробили стену в десятке мест, и по обломкам рванулись внутрь имперские войска, стреляя на ходу. Защитники города встретили их обнаженной сталью и угрюмой решимостью, перепрыгивая через упавших товарищей, и вторжение замедлилось и остановилось, когда сражающиеся заполнили проломы своими телами. Битва была жестокая, когда пощады не дают и не просят. Ни в ком не было места для других чувств, кроме ненависти и жажды убийства, кровожадного безумия, подогреваемого яростью защитников, боевыми наркотиками нападавших и нескончаемым криком «Легиона» сверху.

Внутри города, в его узких улицах и переулках боевые машины теряли свое значение. Дисраптерные пушки они применять опасались, чтобы не задеть своих. И вся битва была человек против человека, сталь против холодной стали. Падали мертвые и умирающие, военное счастье было переменчивым, но защитники пока держались.

В самом начале Джон Сильвер заработал глубокий порез на лбу, и время от времени ему приходилось встряхивать головой, чтобы кровь не заливала глаза. Обычное его невезение. Получил он и еще несколько ран, но о них пока думать не время. Только расстроишься. Прилив сил от последнего приема «крови» давно выдохся, и сейчас его держал на ногах только долг и адреналин. Меч его поднимался и падал, почти все время натыкаясь на парирующую сталь или силовой щит, рука с мечом уже ныла нестерпимо. В груде тел не было места для фехтовальных приемов или работы ног. Человек стоял лицом к лицу с противником и рубил наотмашь, и победа доставалась более сильному или более быстрому. И где падал один, там всегда на его место становился другой.

Сильвер и готов был бы удрать, но удирать было некуда. Если Мистпорт падет и Империя возьмет верх, его все равно повесят на общих основаниях. И еще, как часто бывало и раньше, долг удерживал его там, где не удержала бы храбрость. Сильвер многим был обязан Мистпорту, и он всю жизнь верил, что долги надо платить. Вдруг его сторона подалась на несколько футов вперед, воспользовавшись мимолетным преимуществом, и пришлось смотреть, куда ставить ногу – повсюду валялись тела. Некоторые лица Сильвер узнал, но думать об этом было некогда. Была только битва, клинок о клинок, и знание, что в конце концов он свалится.

И вдруг, как ответ на молитву, рядом с ним вломились в битву подкрепления. Боевые кличи десятков планет и культур заполнили воздух – это новые защитники рванулись теснить нападающих шаг за шагом. С ними был и Охотник за Смертью, уже покрытый кровью и выглядящий, как ходячая смерть. Рядом с ним билась Хэйзел д’Арк, вертящая мечом с сокрушительной силой и умением. И был здесь Альберт Магнус из Совета города, сухой и седой, с мечом в каждой руке, необузданный, как стихия. И на острие атаки – сам Джек Рэндом, профессиональный повстанец. Высокий и заметный в серебристых боевых доспехах, с лицом, знакомым по тысячам плакатов «разыскивается», заставляющий захватчиков отступать самой яростью своей атаки. Быстро и смертоносно мелькал его меч, и никто не мог ему противостоять.