Они поднялись с пола и улыбнулись друг другу. Никто из них понятия не имел, что надо сказать.

– Спасибо, – произнес наконец Оуэн. – Ты меня спасла. Я мог бы тут загнуться, но ты меня вытащила. Я и не знал, что ты такое можешь.

– Ты еще много чего обо мне не знаешь, Охотник за Смертью.

– Что правда, то правда. А где Сильвер?

– Где-то на улицах. Сражается за свой город. Я его никогда не держала за героя, но, кажется, сейчас убеждаюсь, как могу ошибаться в людях.

– Ладно, – сказал Оуэн, – никто из нас не идеален.

Это было настолько близко к извинению и прощению, насколько могло быть, и оба они это знали и потому заговорили о другом.

– А ты знаешь, – сказала Хэйзел, направляясь к дверям, – это ведь может повториться, если будешь так часто пользоваться «спуртом».

Оуэн пожал плечами:

– Я делал то, что надо было делать. «Спурт» позволяет мне делать то, что приходится.

– Это чувство мне знакомо, – отозвалась Хэйзел. – У меня то же самое с «кровью».

Они вышли в коридор и снова переглянулись. Оуэн слабо улыбнулся:

– Похоже, нужно быть наркоманом, чтобы понять наркомана. А теперь пойдем и еще раз изобразим из себя героев и только будем молиться, чтобы эти бедняги, которые от нас зависят, не догадались, на каких мы ходим глиняных ногах. Ты отличный друг, Хэйзел. Не знаю, что бы я без тебя делал.

– Не будь занудой, аристократик, – ответила Хэйзел, улыбнувшись, сама того не желая. И они вместе пошли вниз по лестнице, лишь чуть-чуть опираясь друг на друга.

А в баре зал уже очистили от клиентов, не говоря уже о мебели. Стулья сдвинули к стене, и Совет города столпился возле большого круглого стола в середине помещения. Они громко спорили, рассматривая карту города, отчаянно жестикулируя. Все время в двери и из дверей сновали люди с компьютерными терминалами, экранами мониторов и прочими полезными приборами из Квартала техников. Гонцы то и дело приносили свежие новости и тут же исчезали обратно в ночи – при неработающих системах связи им приходилось быть глазами и ушами Совета в городе. К счастью, народ Мистпорта умел работать с тем, что есть.

Владелица «Колючего терновника» смотрела на весь этот хаос из безопасного места за длинным деревянным баром в торце комнаты. У Сайдер была мимолетная улыбка, которая не всегда захватывала глаза, и на одной ее щеке была сетка тонких шрамов, похожих на морщины встревоженного лица. Когда-то она была самой усердной и жестокосердной скупщицей краденого во всем Мистпорте, но теперь стала весьма почтенной особой, владелицей популярной и процветающей таверны и, как говорил ее старый приятель Сильвер, готовым кандидатом в городской Совет. «Разве что в Мистпорте», – сказал тогда Оуэн. «Да не верь ты ему», – ответила Хэйзел.

Рядом с ней, держа кружку подогретого вина, стоял молодой парень по имени Кот – приятель и любовник Сайдер, а при случае и козел отпущения – Сайдер не славилась сентиментальностью. На бледном юном лице Кота выделялись внимательные черные глаза и оспины, покрывавшие обе щеки. Он был одет в белый термокостюм, позволявший с равным успехом прятаться и в снегу, и в тумане. Высокий и тощий Кот был глухонемым, а еще – самым, наверное, лучшим взломщиком в Мистпорте. Считалось, что сейчас он на отдыхе – раз у Сайдер есть средства его содержать, – но чердачники такой квалификации всегда пользовались спросом, а Кот любил, чтобы у него было занятие.

Когда Оуэн с Хэйзел подошли к бару, Сайдер одарила их обоих неприятной гримасой.

– Понятия не имею, зачем я вас сюда пустила. Каждый раз, когда вы тут появляетесь, все идет к чертям, а мою таверну разносят вдребезги. Я бы от вас застраховалась, если бы нашелся дурак, который выдаст мне полис. Вы только посмотрите, что тут творится! Я стала зрителем в своей собственной таверне! Пока Совет не выставил моих клиентов, я тут отлично зарабатывала, и у нас было слишком много работы, чтобы напиваться самим. Кто мне заплатит за упущенных клиентов?