– Спектакль не окончен, Джон. Ты видел прошлое и настоящее. А сейчас будет будущее, готовы мы к нему или нет.

Ее рука сжалась сильнее, и Сильвер вскрикнул, когда комната, окружавшая их, растворилась и вместо нее возник хаос. Люди с криками бежали по улицам Мистпорта. Горели дома. Небо было забито идущими в атаку гравилодками. Сквозь поднимающиеся облака черного дыма били лучи дисраптеров. Смерть была повсюду. Боевые машины проламывались через городские стены. Вниз по Осенней реке, мутной от крови и забитой трупами, плыли горящие баржи. И над всем этим стоял крик – нескончаемый крик, в котором не было ничего человеческого. Хэйзел отпустила руку Сильвера, и реальность обрушилась на них вместе с вернувшейся на место комнатой. Сильвер отступил на шаг, дрожа всем телом, весь еще погруженный в мерзкую вонь пролитой крови и горящего мяса, еще слыша ужасный бесконечный крик. Хэйзел стояла и смотрела на него, холодная и неумолимая, как всякий оракул.

– Это будущее, Джон. Твое и мое. И ты помогал ему прийти. Что-то Страшное надвигается на Мистпорт. Что-то Очень Плохое. И скоро Оно будет здесь.

И вдруг она неожиданно опять стала обычной Хэйзел. Покров силы и величия исчез мгновенно, и она опять опустилась в свое кресло у огня – маленькая, усталая и очень, очень уязвимая. Сильвер медленно двинулся вперед и сел в свое кресло лицом к ней. Его подмывало с криком броситься вон из комнаты, но что-то его не пускало. Он был напуган до смерти, увидев, чем стала она, его старый друг, но не мог дать ей это заметить. Он был нужен ей, он, старый друг и товарищ, и хотя в жизни он много сделал такого, чего даже он сам стыдился, но, черт побери, Джон Сильвер не бросит друга в беде. Они долго сидели в молчании. Единственным звуком в комнате было спокойное потрескивание охваченных огнем поленьев. Казалось, что в комнате очень холодно.

– Что с тобой стряслось, Хэйзел? – спросил наконец Сильвер. – Никогда раньше у тебя таких сил не было.

Хэйзел устало улыбнулась.

– А с тобой что стряслось, Джон? Что стряслось с теми людьми, которыми мы когда-то были?

– Когда мы были молодыми, все было проще, – заметил Сильвер, глядя в огонь, потому что так было проще, чем смотреть на нее. – Ты была наемником, я пиратом, и оба мы верили, что предназначены для большего. Мы стали артистичнейшей группой мошенников. Помнишь, как мы три года вели эту аферу – Ангела Ночи? Хотя моим любимым всегда было последнее надувательство с потерянной Звездной Заставой. Я получал огромное удовольствие, составляя карты. Такие убедительные – просто произведение искусства. Эту аферу мы могли бы гонять до сих пор, кабы не невезение.

– И жадность, – заметила Хэйзел.

– Это тоже.

– Тогда все было проще. Мы – против них, и мы забирали деньги только у тех, кто был в состоянии их потерять. Простые, невинные дни. Но мы изменились, ушли от этого. Мы не те, кем были. Поменялись наши друзья и компаньоны, и общими у нас остались только воспоминания и «кровь». И ни то ни другое уже не утешает меня, как раньше. Можем ли мы сейчас верить друг другу, Джон?

– Должны, – ответил Джон. – Больше никто нам не поверит.

– Оуэн поверит, – возразила Хэйзел.

Сильвер заставил себя посмотреть на нее.

– Ты его лучше знаешь. Что он на самом деле собой представляет, этот Охотник за Смертью?

– Он хороший человек, хотя и не осознает этого. Герой. Настоящий. Отважный, преданный. И слишком честный, черт подери, чтобы ему самому было от этого хорошо. Он закончит тем, что полностью возглавит это восстание. Не потому, что он этого хочет, а потому, что он лучше всех подходит для этой работы. Он отличный парень, но слишком много есть такого, чего ему не понять. Про такие вещи, как давление, и ответственность, и незащищенность, которые людей послабее, вроде нас с тобой, толкают к «крови», или выпивке, или случайным связям. Ему в жизни никогда не был нужен костыль для опоры. Он просто видит, что правильно, а что нет, и делает то, что правильно. Он все время жалуется на судьбу, но ему никто не верит. Хороший человек в плохие времена.