– Ко-от! – А вот и наша вездесущая староста нарисовалась. Жаловался на скуку? Получай. Правильно сказал один мудрый мертвец: «Бойтесь своих желаний!»

Я перевел взгляд с суровых защитниц Имми на приближающийся тайфун и, выпрямившись на стуле, кивнул этим парламентерам в ответ на их ультиматум.

– Хорошо. Не буду.

А что еще я мог сказать? Объяснять, что это блонда вторую неделю ведет себя словно избалованная принцесса и рычит даже на отца с матерью? Так бесполезно, не поверят. Да и старосте проще пообещать исправиться, чем доказать, что я не верблюд. Она вообще не верит в возможное благоразумие людей противоположного пола. Исключение делается, по-моему, только для учителей и… Впрочем, это уже не моя тайна.

– Тогда мы пойдем? – как-то неуверенно проговорила гостья и, покосившись на остановившуюся рядом грозную, но очаровательную старосту, в момент исчезла из виду, не забыв прихватить и подруг. А я приготовился к очередному выносу мозга.

– Грримон! – Вон как, дело плохо. Юста в ярости, раз обращается по фамилии, точнее, по отчеству. Фамилии здесь имеются только у аристократии, а нам, голытьбе, такое счастье не светит. И, разумеется, отчество у меня липовое. Нужно же было вписать что-то в документы – вот Рандон и пошутил, сделав мое уличное прозвище именем, а в качестве отчества присвоив мне имечко последнего слушающего семьи Рона. Но я не в претензии. А вот у старосты они, кажется, имеются.

– Кот, – поправил я штатную валькирию нашего класса.

– Что? – Юста сбилась с дыхания от неожиданности.

– Обращение «Грримон» лучше оставить учителям. В твоих устах оно нарушает гармонию дружеской атмосферы, царящей в нашем классе, – пояснил я. На что только не приходится идти, чтобы дать время остыть нашей ответственной старосте.

– Пф… – Юста смерила меня долгим взглядом, но взяла себя в руки и, явственно шевеля губами, принялась считать. На «десяти» она глубоко вздохнула и заговорила уже куда более ровным тоном: – Хорошо… Кот. Объясни мне, будь любезен, почему эти младшеклассницы пришли к тебе с такими претензиями? Ты действительно обидел Имму Рону?

– Нет.

– «Нет, не обидел» или «нет, не объясню»? – Староста прищурилась и сложила руки под грудью, неплохой, кстати говоря, весьма неплохой гру… кхм, что-то меня не туда понесло.

– Первое, – кивнул я.

– Тогда объясни.

– Я отказался ехать с ней за город на каникулы, – честно ответил я, перебивая старосту и старательно скрывая так и лезущую на лицо улыбку. Вот так, это блонде за «обидевшего» ее Кота! Юста поперхнулась.

Еще бы! В здешнем обществе совместная поездка юноши и девушки за город даже на один день, без ночевки – уже повод, чтобы считать их парой. И это несмотря на то, что официальный «возраст согласия» в Тако-Прибрежном – пятнадцать лет, а о браках своих отпрысков аристократы порой договариваются, когда дети ничего, кроме «агу», сказать не могут. У обычных людей, конечно, подобное редкость, но и в Бокко никого не удивляют ранние помолвки, хотя браки все же стараются заключать после наступления полного совершеннолетия. В общем, идиотизм. С одной стороны, в той же Табане разговоры между обеспеченными учениками и ученицами об уже выбранных родителями женихах-невестах или о скором выборе таковых – вполне обыденная вещь, а с другой, информация о том, кто с кем в кафе-кино-парк пошел, вызывает дикий ажиотаж окружающих и смущение застуканных на месте преступления.

Да, это было подло. Но за две недели, миновавшие с того дня, как я сообщил Рандону о предстоящей мне на каникулах поездке на северный остров, Имми действительно меня допекла своей демонстративной обидой и злыми подколками, далеко выходящими за рамки обычных дружеских подначек. И ладно бы одного меня! А родня-то здесь при чем? Рандон ходит мрачнее тучи, всегда жизнерадостная Ринна перестала улыбаться и петь по утрам, накрывая стол к традиционным семейным завтракам, слуги и вовсе ее избегают. Одну Итту как-то миновало это бедствие, да Химм только в бороду ухмыляется при виде озлобленной блонды. Кошмар, да и только.