Ведь все то время, что мы были женаты, он смеялся надо мной. Прислуга, охрана – все были в курсе. Все считали меня дурочкой, маленькой и наивной. А я просто Тиму доверяла. Как же могло быть иначе? Можно, наверное, простить мимолетное увлечение, не знаю. Но развлекаться время от времени в поисках новизны или ради демонстрации очередной девушки по вызову как дорогой машины престижной марки. И вот так спокойно ответить мне: «Мы же взрослые люди». Без тени смущения, сожаления, раскаяния, чувства вины.

Ничего нет у меня ни в душе, ни в сердце. Все сгорело. Был взрыв, вспышка, и все кончилось! Остались только боль, отчаяние и злоба, лютая, неутолимая. Я не умею прощать предательство и унижение, разве он этого не знал? Меня охватила такая всепоглощающая ярость, что в глазах потемнело. Никто не смеет меня оскорбить! Как страшно, когда все глубины души близкого тебе человека, черной души, открываются так внезапно, те глубины, о которых ты даже не подозревала. Да, я максималистка в жизни и в любви, и ни с кем не буду делить человека, который мне дорог. Был дорог.

А тот мужчина, с кем мы одинаково смотрели на жизнь, что был моим другом, моей душой, моим миром, возник в моей жизни, когда я училась в университете. Он уже был журналистом-международником, умным, талантливым, ухватистым, азартным, кое-что повидавшим, достаточно известным своими репортажами. Вот с кем у меня были одинаковые установки и идеалы. Он был так увлечен своей работой, просто жил ей, этой чертовой работой!

Мы встретились случайно на одном университетском мероприятии. Я и подойти-то к нему не осмелилась бы.

- Привет, сказал он, - обратившись ко мне и немного смущенно улыбаясь. Не можешь помочь? Мне одновременно надо быть в двух местах. Слушай, вылови итальянцев, пускай пять минут подождут. Ты же с романского отделения?

- Конечно, - ответила я, - а как их ловить? – Сколько же в этом парне с его заурядной внешностью обаяния.

- Услышишь итальянскую речь, значит, точно они, тут только одна группа из Италии. Скажи, что я просил подождать и займи беседой. Хорошо? – и он опять улыбнулся.

- Ладно.

- Забыл представиться. Евгений Савицкий, для друзей – Жека. А ты? - спросил уже на лету, тебя как зовут?

- Ирэна.

- Можно я буду звать тебя Иришка? Все, уже убегаю, лови их!

- Можно.
___________
Спасибо за ваши теплые комментариии!)))

3. Глава 3

Повезло, что у меня с собой дорожная сумка и все документы. Уже довольно долго трясусь я в этом автобусе, сидя на обшарпанном сидении, думая свою горькую думу. Водитель притушил свет. В салоне стало уютней, как будто мы все едем в простую деревенскую жизнь, где все хорошо, и бабушка к приезду как в детстве испекла пироги. Через холодное оконное стекло, прижавшись к нему щекой, наблюдаю мелькание дорожных огней, мигание фар. Мимо проплывают какие-то деревеньки, небольшие поселки, строения, лесочки и перелески, поля. Проехали по мосту через неширокую речку. Весь берег ее зарос склонившимися к самой воде ивами, почти не видно воды.

Входят и выходят пассажиры, уже не жители большого города, попроще, помягче. Заводят разговоры друг с другом, попутчику всегда проще рассказать о себе, посоветоваться, услышать слова сочувствия.

На остановке в распахнувшиеся двери ввалилась шумная веселая молодежь, счастливые, смеются, радуются чему-то. На переднем сиденье пристроилась влюбленная парочка, девушка так нежно и доверчиво заглядывает в глаза парнишки, который чувствует себя совсем взрослым сильным мужчиной. На одном сидении умостились две девчушки лет пяти-шести, сосущие чупа-чупсы, Женщина рядом с ними, видимо, мать, пытается оттереть их забавные липкие мордашки.